Живописный край (СИ)

— Да. — Она перевела взгляд на него. — Ты все время работаешь... и мне кажется, что на меня у тебя уже не остается времени.

Выражение его лица смягчилось.

— Да что ты говоришь, милая. У меня всегда есть на тебя время... Только желание пропадает, когда ты начинаешь кричать... и... пилить меня.

— Я очень хотела быть идеальной женой... А когда... думала, что ты относишься ко мне как... к мебели... как... к необходимому атрибуту жизни... сильно злилась.

Марк шагнул к ней и притянул ее к себе.

— Детка, ты идеальная жена... Всегда — всегда... Мы всего лишь перестали понимать и слышать друг друга... И теперь я понимаю, что, когда возникает ссора или... отчуждение, надо садиться и разговаривать... вместе ища причину того... Наша ошибка в том, что мы этого не делали.

После последней фразы и Марк засветился, освобождаясь от боли, синяков и ссадин.

— О, вот теперь ты был искренен, — улыбнулась Анна. — Так мы пойдем на бал?

Он сморщил нос, но потом расплылся в улыбке.

— Да... Но это уже, скорей, так... закрепление материала.

И, сказав это, поцеловал жену.

 

Вопреки ожиданиям бал начался в три часа ночи. Собственно, это и было завтра, ведь следующий день наступает уже в полночь. За полтора часа до этого Анна проснулась оттого, что услышала негромкую суматоху, доносившуюся из зала на первом этаже. Она немного испугалась, но интуиция подсказала ей, что тревожится не о чем. Тихонько встав, боясь разбудить мужа, девушка вышла из комнаты и направилась к лестнице. Однако по пути ее перехватила Ческа с пятью сопровождающими ее девицами — привидениями.

— Подожди, тебе туда еще рано, — сказала она. — Надо хорошенько подготовиться. Доверься мне и моим служанкам.

С этими словами призраки отвели ее в другую комнату и заперли дверь на ключ.

— А Марк? — спросила Анна.

— Не волнуйся, им тоже займутся.

Как ни смешно выглядела ситуация со стороны, но, тем не менее, Анну заставили принять душ, сделали ей маникюр, педикюр, стильную прическу, идеально накрасили и нарядили в невероятно красивое платье. Дополнили комплект дорогими украшениями и изящными туфельками. Когда пришло время отправляться вниз, Ческа напутствовала подопечную:

— Ты будешь самой красивой из всех присутствующих. Все, что увидишь в зале на балу, запечатлей в своей памяти, как самый чудесный день... вернее, ночь, в своей жизни. Ведь сегодня ты помирилась со своим возлюбленным супругом.

Зал производил невероятное впечатление. Его пышному убранству позавидовал бы любой королевский дворец. Разноцветные гирлянды, воздушные шары и много-много цветов. Люстра в центре освещала пиршество, с умилением наблюдая с высоты за тем, что происходит внизу. За хрустальным роялем сидел молодой паренек и наигрывал медленную мелодию. Ему вторил оркестр, расположенный на достаточно маленьком пространстве. Музыканты даже изредка задевали друг друга, однако, это не мешало им восхитительно играть. Каждый услышавший их, забывая обо всем на свете, застывал на месте, с упоением ловя нотки, несущие радость. Ничего не существовало в мире прекраснее музыки, аккуратно и четко выстраиваемой прочной и хорошо согласованной командой. Дирижер находился здесь, казалось, только потому, что так положено. Он лишь довершал картину, мерно взмахивая палочкой и выражением лица рисуя нужную интонацию. Его брови то сходились вместе, накаляя звук, то осторожно расплывались по лбу, обозначая нежность и сентиментальность. Инструменты вступали поочередно, в соответствии с настроением мелодии. В самый напряженный, наполненный страсти момент вступал саксофон, призывая покориться зовущей любви, в минуту безмолвного плача — скрипка, оплакивающая безнадежную тоску. Рояль звучал всегда, безостановочно, вне зависимости от направления музыки. Его дивные ноты, обволакивающие слушателя подобно загадочному туману, расползались по залу, словно дымка, желающая утянуть в свои сети зазевавшуюся жертву.