Животное (СИ)

Перестань выть, — меня до чертиков раздражали женские слёзы.

Никогда не мог их выносить. Ода не реагировала и продолжала скулить. Тогда я тронул её за плечо, желая встряхнуть и немного напугать и тут же напрягся. "Чёрт, только не это!" Кожа была горячей. Возможно показалось. Перевернув девчонку на спину, положил ладонь на лоб и чертыхнулся. Всё точно. Жар. Организм дал сбой. Сломалась моя куколка.

Дуй сюда… — я позвонил одному мудаку, чтобы тот привез для девки одеяло и лекарство.

Погоди сдаваться, девочка. Ты мне еще нужна. У меня на тебя есть грандиозные планы. Это ещё цветочки, ягодки будут позже. И ты обязательно их попробуешь.

Стиснув зубы, снял с себя пиджак и укрыл Оду. "Придётся позаботится о тебе сейчас, чтобы потом отомстить по полной".

Последующие дни я проводил много времени возле этой девчонки, её жизнь оказалась на грани, пришлось даже привезти семейного врача, который показал как вкалывать внутривенно антибиотик. Пётр Сергеевич, конечно, был в шоке от увиденного и неоднократно пытался уговорить меня отказаться от мести и отпустить бедную девушку. Он не способен был понять моих чувств, и я не мог его винить в этом.

Она окончательно пришла в себя на третий день после начала лечения. Я ухаживал за ней не по детски. Обтирал юное тело, сбивая температуру, поил бульоном когда она приходила в себя ненадолго и даже справлялся с её нуждами. Она нужна была мне живой.

Вначале девушка тихонько застонала, потом неосознанно схватила меня за руку и сжала с силой и только после этого открыла свои серые глаза. Взгляд был поддернут ещё дымкой, и я с удовольствием наблюдал как он постепенно становится ясным. Явный испуг на лице, как только она поняла, что держит меня за руку, порадовал меня несказанно, а потом она резко выпустила её, словно держала змею. Я не смог скрыть усмешки.

Вы отпустите меня? — с каким-то надрывом спросила Ода, заглядывая в мои глаза несмотря на свой испуг.

Я не собирался ей отвечать. Сунул лишь в руки миску с бульоном и встал. Отошёл подальше и наблюдал, как она ела. Маленький, голодный зверёк. Одна часть меня безусловно жалела эту девочку, другая жаждала расправы и мести. Что победит я знал и так.

Глава 41

Апрель-Май 2020 года.

Ода.

Утро. Какое же оно беспощадное. Остаток ночи я провела почти не сомкнув глаз. Липкий страх парализовал тело. Рядом лежал Алёшка. Как же мне было жаль его истерзанную душу. Я бы хотела её излечить, по крайней мере попробовать, только он сам уже, к сожалению, ничего не хочет. Сегодня я поняла это настолько отчетливо и внутри стало так погано.

Ближе к утру от усталости и переживаний, меня всё же сморило, но ненадолго. Мышцы затекли, а сильное покалывание в конечностях превратилось в одно сплошное мучение. Со стоном сделала попытку перевернуться, но безуспешно. Чёртовы наручники по прежнему крепко сжимали тонкие запястья и щиколотки.

— Я рад, что ты проснулась! — бодро послышался голос возле двери.

Я открыла глаза и обомлела. Алёшка стоит как ни в чём не бывало, словно я не прикована наручниками к кровати. На лице блуждает полуулыбка, только недобрая, скорее напряжённая. Он переоделся в свежую одежду. И тут до меня долетают древесные нотки его парфюма, значит он уже давно на ногах и успел принять душ.

Алексей неспешно подошёл и отлепил липкую ленту с моих губ. Они онемели, но довольно быстро пришли в норму.

— Может ты уже отстегнешь меня или ещё не наигрался? — довольно жёстко спрашиваю я.

Брат лениво прошёлся по маленькой комнате и, наконец, произнёс:

Видишь ли, Ода-Евангелина, — он делает паузу, затем продолжает. — Ты нужна мне именно в таком положении. Лежа, с раздвинутыми ногами.

— Что? — ошарашенно говорю я, и голос срывается, превращаясь в хрипоту.

— Ты отлично меня услышала. Знаю, тебе не очень комфортно, но придётся потерпеть, — он пожимает плечами и разворачивается снова к двери. — Сейчас я принесу яичницу, и ты поешь.

— Алексей! — возмущенно произношу, пребывая в полнейшем шоке от услышанного, но брат уже покинул комнату.

Спустя минут десять он вновь появляется на пороге моей комнаты. В руках у него небольшой поднос с аппетитной яичницей и кружка дымящегося кофе. Признаться, я порядком проголодалась. Алёшка присаживается возле меня и аккуратно разрезает яичницу, после чего накалывает кусочек на вилку и подносит к моему рту.

Боже, мне хочется тряхнуть головой, чтоб весь этот каламбур исчез, но это всего лишь детская выходка, которая ни к чему не приведёт. Теперь я это понимаю и послушно открываю рот. Алексей кормит меня неспеша, внимательно всматриваясь в мои глаза.

Позавтракав и выпив кофе, я вновь чувствую потребность поговорить с братом.

Алёша, то, что ты творишь… Всё это неправильно! Ты понимаешь, что это уголовщина?

Брат лишь рассмеялся, только горько как-то.

Беда в том, Ода, что я очень многое понимаю, только уже ничего не могу изменить. Лучше б я сдох!

Не говори так, Алёша. Любой может измениться, были бы желание и поддержка!

Ты ничего не знаешь, сестрёнка и не понимаешь о чём говоришь! — я вижу что он разозлился не на шутку и замолкаю.