Живу до тошноты

– «Вчера я видел Вашу дочь. Какой прелестный ребенок! И какие у нее глаза! Сколько я ни смотрел, я никак не мог охватить их взглядом!»…

Феодосия, 18-го ноября 1913 г., понедельник.

Третьего дня Аля первый раз поцеловала… кота. Это был ее самый первый поцелуй. После этого она два раза погладила себя по голове, приговаривая: – ми, ми.

Вчера я кончила ей стихи. Завтра ей год, 2 с половиной месяца. Несколько дней тому назад она определенно начала драться.

– Да, теперь она, на вопрос: – Как тебя зовут? – отвечает: Аля.

Аля! Маленькая тень
На огромном горизонте.
Тщетно говорю: «Не троньте!»
Будет день
Милый, грустный и большой, —
День, когда от жизни рядом
Вся ты оторвешься взглядом
И душой.
День, когда с пером в руке —
Ты на ласку не ответишь.
День, который ты отметишь
В дневнике.
День, когда, летя вперед
Своенравно, без запрета
С ветром в комнату войдет —
Больше ветра!
Залу, спящую на вид,
Но волнистую, как сцена,
Юность Шумана смутит
И Шопена.
Целый день настороже,
А ночами – черный кофе.
Лорда Байрона в душе
Тонкий профиль…
Метче гибкого хлыста
Остроумье наготове.
Гневно сдвинутые брови
И уста…
Прелесть двух огромных глаз,
Их угроза, их опасность.
Недоступность – гордость – страстность
В первый раз…
Благородным без границ
Станет профиль – слишком белый,
Слишком длинными – ресниц
Станут стрелы;
Слишком грустными – углы
Губ изогнутых и длинных,
И движенья рук невинных —
Слишком злы.
«Belle au bois dormant»[131] Перро, —
Аля! – Будет все, что было.
Так же ново и старо,
Так же мило.
Будет, – сердце, не воюй,
И не возмущайтесь, нервы! —
Будет первый бал и первый
Поцелуй.
Будет «он». (Ему сейчас
Года три или четыре).
– Аля! Это будет в мире
В первый раз.

МЦ

Феодосия, 5-го декабря 1913 г., среда.

Сегодня Але 1 год 3 месяца. У нее 12 зубов (3 коренных и 1 глазной).

Новых слов не говорит, но на вопросы: где картина? конь? кроватка? глазки? рот? нос? ухо? – указывает правильно, причем ухо ищет у меня за волосами.

Вчера она, взяв в руки лист исписанной бумаги, начала что-то шептать, то удаляя его от глаз, то чуть ли не касаясь его ресницами. Это она по примеру Аннетты, читавшей перед этим вслух письмо, – «читала». Тогда Сережа дал ей книгу, и она снова зашептала. С бумажкой в руках она ходила от Сережиной кровати до кресла, непрерывно читая.

Еще новость: стоит мне только сказать ей «нельзя» или просто повысить голос, как она сразу говорит: «ми» и гладит меня по голове. Это началось третьего дня и длится до сегодняшнего вечера.

– Аля! Кто это сделал? Аля, так нельзя делать!

– Куку! Я не сдаюсь.

– Ми! Ко!

Я молчу.

Тогда она приближает лицо к моему и прижавшись лбом, медленно опускает голову, все шире и шире раскрывая глаза. Это невероятно-смешно.

Ходит она с 11 1/2 месяцев и – надо признаться – плохо: стремительно и нетвердо, очень боится упасть, слишком широко расставляет ноги.

Последний раз я снимала ее 23-го ноября (1 год 2  1/2 месяца, – один раз с Пра и два раза одну. С Пра она похожа на куклу.

Вообще, она плохо выходит, фотография не передает голубого цвета, и чудные ее глаза пропадают.

Феодосия, Сочельник 1913 г., вторник.

Сегодня год назад у нас в Екатерининском была елка. Был папа, – его последняя елка! – Алю приносили сверху в розовом атласном конверте (у нас дома говорили – «пакет», и наши куклы были в «пакетах»), – еще моем, дедушкином.

Еще Аля испугалась лестницы.

Сейчас я одна. Сережа в Москве.

Аля ходит по комнатам в красном клетчатом платьице, подарке Аси на 5-ое сентября. За последнюю неделю она стала смелее ходить.

Ее новые слова:

аго – огонь

то – что

тама – там

апа – лапа

иди – да

не – нет

дядя Атя – Ася

но – нос

ухяо – ухо

Как собака лает? – Ау!

Как кошка мяучит? – Мяу.

Слыша собачий лай, сразу говорит: «ау».