Живу тобой одной

Келли не ожидала такой полной и безоговорочной капитуляции. Она предполагала увидеть его угрюмым, агрессивным, настороженным – в общем, быка на привязи с кольцом в носу.

На губах его появилась ленивая, неопределенная улыбка.

– А я рад, что ты рада.

Келли нахмурила брови. Он над ней насмехается? Она сразу насторожилась.

– Я прочел твое письмо, и меня осенило, будто молнией озарило. Я внезапно понял, что мне надо делать. Понял свою ответственность перед Найтсвиллом, перед людьми, живущими здесь. А главное – перед Натом. Это мои первостепенные, невыполненные обязанности, от которых не имеет права отворачиваться ни один порядочный человек.

Он говорил именно то, что нужно. Ни к одному слову она не могла бы придраться. Но то, как он говорил… В каждом слове чувствовался подвох. Словесная дуэль явно оборачивалась не в ее пользу. Он просто-напросто играет с ней, как кошка с мышью.

– Ты очень изменился, Хэм. Я имею в виду – не только внешне. Не могу определить, что именно в тебе переменилось. – Она помолчала, коснулась пальцами губ, закусила губу. – Как говорил принц датский, ни внешность его, ни внутренний мир нисколько не напоминают прежнего человека. Теперь, наконец, я поняла, что он имел в виду. С тобой произошло что-то очень значительное, не так ли?

Его улыбка не имела отношения ни к ней, ни к настоящему моменту.

– Я повидал мир. Все его четыре стороны. По морю, по железной дороге, верхом и пешком. У меня вот такие мозоли на заднице и на ногах. Да, в этом все дело. Я стал толстокожим. – Он снова постучал себя по голове. – И здесь тоже. Мысли мои теперь не так прозрачны, как когда-то. Я набрался опыта, извлек из него пользу. А опыт извлек пользу из меня.

Его двусмысленные речи, тонко приправленные иронией, повергли Келли в растерянность.

– Ты надо мной смеешься?

– Как я могу смеяться над тобой! – Он изобразил обиду и отчаяние, сквозь которые, тем не менее, проглядывала озорная насмешка. – О чем ты говоришь, дорогая Келли? Ты меня вызвала, и вот я здесь. Все очень просто.

Он раскинул руки жестом фокусника, демонстрирующего публике, что ни в рукавах, ни под полой пиджака он ничего не прячет.

– Все очень просто, – эхом повторила она. Против этого нечего возразить. – Ты прямо с вокзала?

– Я прошел взглянуть на дом. Там все разваливается. И дом, и ферма.

– Нат и Уолт поддерживали ее как могли. Теперь Уолта нет, а Нат большую часть года отсутствует, учится в колледже. Я нанимаю людей из деревни, чтобы присматривали за поместьем.

– Твои наемные работники, видно, так поглощены собственными бедами, что не могут думать ни о чем другом.

– Они гордятся тем, что отрабатывают свое содержание. Для всех, кого я поддерживала в годы Депрессии, я нахожу какую-нибудь работу. Шитье, побелка и покраска, починка, заготовка дров.

– Придуманная работа. Вроде тех благотворительных учреждений, где старики лениво машут вениками или стоят, облокотись на лопаты. Такая работа не приносит удовлетворения. Это как издевательство. Послушай… Я приведу здесь все в порядок. Починю и покрашу дом и амбар. Земля еще вполне годится для обработки, и я намерен ее возделать. На кладбище надо выкосить траву, вырвать сорняки. Сейчас там даже надгробия не разглядеть. Не волнуйся, я не стану выгонять людей. Они останутся, и будут работать под моим началом. Только теперь они будут выполнять настоящую мужскую работу.

Этот новый, совершенно не похожий на Хэма Найта человек, поселившийся в его теле, произвел на Келли неотразимое впечатление. Нет, он не ошеломил ее. С ним, по всей видимости, тоже можно справиться. И она с ним справится. Он будет делать то, что нужно ей. Только с ним потребуются осторожность и осмотрительность, о которых она не заботилась с его предшественниками.

В нем появилась какая-то загадочность, завораживавшая и возбуждавшая ее. Хэм снова будет жить в Найтсвилле… Хэм, она и Нат. Неужели это несбыточные фантазии – воображать себе, как они трое живут в большом белом доме одной семьей?

И еще кое-что волновало и притягивало ее в этом новом Хэме. Его жизненная сила. Сама его близость рождала в ней такое желание, какого она уже давно не испытывала. Она вспомнила, как ждала Уэйна на пристани, перед тем как отправиться с ним на райский остров. Представила себе крепкое, мускулистое тело Хэма. Она откинула назад волосы.

– Можешь переселяться, когда захочешь. В доме чисто. Белье убрано, чтобы не пылилось. Если хочешь, я могу хоть сейчас тебя туда отвезти. Наверное, нелегко снова возвращаться в родной дом, который годами стоял заколоченным. Здесь нужна женская рука.

Он ответил вежливо, отстранений:

– Сердечно благодарю, но мне это не нужно. Старый холостяк всегда все делает по-своему.

Их взгляды скрестились в молчании. Каждый думал о своем. «Колдовство кончилось. Она больше не властна надо мной».

«Он избавился от своей импотенции, я это чувствую. Теперь он мой».

– Нат… он сейчас в колледже? Не могу поверить, что прошло столько времени. Малыш Нат уже в колледже…

– По возрасту, он уже может идти на войну, – с горечью ответила Келли.