Живу тобой одной

С грацией пантеры она прыгает на кровать, между его ног.

И здесь иллюзия кончается.

Хэм вскинул голову, приподнялся на локтях. Это не сон! Он лежит в своей комнате, на собственной кровати. На ночном столике светит керосиновая лампа под розовым абажуром. Бедро туго перевязано бинтом. Вид этого бинта окончательно возвращает его к реальности.

– Келли! Почему ты здесь?

– Потому что ты этого хочешь.

– Нет! Ты жена моего отца!

– Ш-ш-ш! А то мы его разбудим, твоего отца.

– Уходи, уходи скорее. Я тебя не хочу.

– Неправда, Хэм. Ты взрослый мужчина, а мужчине нужна женщина. Ты хочешь меня. – Она тихонько рассмеялась. – Не стоит больше это скрывать. Сегодня днем я сама видела, как сильно ты меня хочешь.

Хэм крепко сомкнул веки, не в силах смотреть на нее, не в силах видеть доказательство своего мучительного желания.

– Это был сон… Я был не в себе.

– Бедный Хэм!

Широко раздвинув колени, она опускается прямо на него. Он задыхается от наслаждения, тянется к ней, притягивает ее вниз, на себя, зарывается лицом в благоухающую ямку у нее на шее. Длинные волосы веером колышутся на подушке, покрывают его теплой завесой.

Потом он лежит лицом вниз, мучимый раскаянием и сознанием собственного греха, столь же сильным, как испытанное перед этим наслаждение.

Она гладит его мускулистую спину, шепчет ему в самое ухо:

– Ну как, теперь тебе лучше, Хэм?

– Прекрати, Келли!

Ее прикосновения показались ему вдруг невыносимыми, как прикосновение змеи. Он откатился от нее, сел на постели, глядя прямо перед собой, чтобы не видеть ее наготы.

– Посмотри на меня, Хэм.

– Нет! – хрипло пробормотал он. – Поскорее убирайся из моей комнаты. Если отец узнает, чем мы тут занимались, он убьет нас обоих. И поделом.

– Но как он об этом узнает, Хэм? Кто, кроме нас, ему расскажет?

У него задрожали руки.

– Ты нехорошая. Зачем ты явилась сюда? Зачем искушала меня?

Казалось, его гнев лишь забавляет Келли.

– Кто больше грешен – тот, кто искушает, или тот, кто поддается искушению?

– Ведь ты жена моего отца!

– А ты его плоть и кровь.

– Убирайся! И не разговаривай со мной в отсутствие отца! Чтобы ноги твоей больше не было в моей комнате!

Она молча обошла вокруг кровати, подняла брошенную на пол рубашку. В тусклом свете лампы в последний раз мелькнуло ее нежное обнаженное тело. Хэм лежал с закрытыми глазами, пока не услышал звук закрывшейся двери. А потом остался в темноте, один на один с сознанием собственного греха.

На следующее утро Нат на подносе принес ему завтрак. Хэм лежал, глядя в потолок, боясь встретиться с отцом глазами.

– Я не голоден.

– Все равно съешь. Так велел доктор Мэрфи. Ты должен есть, чтобы набраться сил.

– Со мной уже все в полном порядке.

– Знаю я твои штучки, молодой человек. Приятно, наверное, изображать из себя инвалида, когда за тобой ухаживает такая хорошенькая нянька, как Келли.

Сжавшись от ужаса, Хэм осторожно покосился на него. Нат нахмурился.

– В чем дело, парень? Ты весь побелел как полотно.

– Ничего, па. Просто голова закружилась.

– Это от голода, как я и говорил. Давай, садись и поешь яиц с беконом.

Хэм приподнялся, опершись на подушку. Нат поставил поднос ему на колени.

– Док заедет попозже, посмотреть на твою ногу. Я думаю, опухоль спала.

– Да. – Внезапно взгляд Хэма упал на книгу, лежавшую сбоку на подносе. – А это как сюда попало?

Нат пожал массивными плечами.

– Келли прислала. Говорит, ты просил ее вчера вечером.

Когда отец вышел, Хэм раскрыл Шекспира на странице, заложенной узкой полоской бумаги. Заметил, что одно четверостишие выделено карандашом.

О, странные мужчины! Могли бы наслаждаться тем,
Что начинают ненавидеть.
Дерзкие мысли проникают в черноту ночи.
Похоть и страсть влекут их к тому, что так ненавистно уму.

Хэм, не притронувшись к еде, отставил тарелку. Медленно закрыл книгу.

После полудня Келли появилась на пороге его комнаты в длинной прямой юбке и просторной блузе, скрывавшей фигуру. Ее бледное лицо казалось вымытым до блеска, оно так и светилось чистотой. Широко раскрытые зеленые глаза смотрели невинным взглядом. Волосы она уложила вокруг головы короной из двух блестящих толстых кос, как у девушки с фермы.

– Я принесла тебе ленч, – произнесла она бесцветным голосом. – Можно войти на минуту?

Лицо Хзма мгновенно вспыхнуло от воспоминаний о прошлой ночи. Помимо собственной воли он представил себе тело, скрытое под просторной бесформенной одеждой.

– Входи.

Не сказав ни слова, даже не взглянув в его сторону, она поставила поднос, повернулась и пошла к двери.

– Спасибо! – крикнул Хэм ей вслед. Она не ответила.

– Келли! Я…

Она обернулась, уже от двери. Стояла и ждала, что он скажет.

– Келли… а где отец? – Он с трудом перевел дыхание.

– В каменоломне. Вернется к ужину.

– К ужину…

Она молча смотрела на него, не двигаясь с места.

– Келли… – Лицо его горело, он судорожно сжимал руки под простыней, стараясь не выдать их дрожь. – Келли… моя нога… мне что-то нехорошо… я подумал, может, ты…

– Что?