Живун

Приятной была встреча после четырехмесячной разлуки. Пожилой Тыуман не замедлил поинтересоваться, как живет, учится сынок. Года полтора назад отец об учебе и не спросил бы даже. Сколько раз он тайком увозил отсюда сына обратно в тундру. Однажды прямо с урока, не обращая внимания на протест учителя, уволок парнишку.

— Тут ему делать нечего! — сердито кричал седовласый оленевод. — Только бумагу знать учите, грамотными делаете. Одной грамотой как жить будут? Кто будет в тундре оленей пасти, пушнину промышлять, рыбу ловить? Почему таким делам тоже не учите в школе?

Посадил сына в нарту и умчал в стадо. Даже урок сорвал.

Ёнко тогда самому страсть как хотелось скорее уехать из школы. Отец в тундре постоянно брал его на охоту, а в школе только уроки да уроки.

Теперь совсем другое дело — ввели в школах уроки труда, ненецких детей учат рыбачить, охотиться, оленей пасти, столярничать, многому другому полезному учат. Опытным людям: рыбаку, зверолову, оленеводу — поручили вести уроки труда. Довольны все. Родители сами привозят детей к началу занятий. Никто больше не убегает из школы-интерната. Наоборот, родители желают, чтобы ребята учились старательно и грамоте и труду.

— Ты, сынок, стремись быть отличником, — ласково поучал отец своего Ёнко, угощая его вкусным гостинцем — копченой олениной. — Песца, говоришь, добыл ты? Вот молодец!

— Ага, нисев,[35] правда песца поймал, — ответил Ёнко. — И знаешь какой песец? Хитрющий-хитрющий! У него на шее семь петель было.

— Да? Смотрите-ка. Значит, семь раз до этого попадал в чьи-то ловушки и ухитрялся спастись? — серьезно удивился Тыуман.

— Ага, — опять кивнул сын. — А я поймал. Капканом поймал. Как попался — никуда не ушел.

— Саво.[36] Вот молодец-то. — На широком обветренном лице пожилого ненца появилась радостная улыбка. — Вот, оказывается, какой ты у меня. Хорошим охотником можешь стать. А кто вас промышлять учит?

— Дядя Эйси.

— О, это добрый охотник, мастер своего дела.

— Мы с ним ходим на лыжах в тундру. Он учит, как находить и узнавать следы зверей. Учит нас, как правильно ловушки и капканы ставить. Мы уже несколько горностаев поймали, а я добыл песца, — продолжал сын.

— И куда же вы добытую пушнину деваете?

— Заготовителю сдаем, — сообщил Ёнко, — а на вырученные деньги покупаем для школы капканы, лыжи. Если много пушнины добудем, может, и ружья купят нам.

Отец спокойно ответил:

— Ружья-то доверять вам еще рано. А вот маленько подрастете, в старших классах учиться будете, почему вам ружья не дать? С хорошим учителем тогда и ружье доверить можно.

Потом Тыуман, теребя редкие седеющие усики, поинтересовался, кто обучает детей оленеводству. Ёнко, наевшись вдоволь, затараторил:

— Оленеводству в старших классах обучают, и я учителей плохо знаю. Мы только в кружке физкультуры тренируемся кидать тынзян. Знаешь, нисев, я на соревновании по тынзяну второе место занял. С горки пускают санки, а на них оленьи рога приделаны. Я как кину — зззжжжик! — сразу заарканил!

— Саво, — опять похвалил отец, но тут же спросил: — А почему не первое место занял?

— Первое место взял Вылка Сано. Мне второе место досталось. И то хорошо. Другие совсем плохо тынзяном владеют, даже на стоячий хорей не могут закинуть. А я поймал арканом за рога бегущие с горы санки. Понял?

— Понятно, — только ты должен стараться кидать тынзян лучше всех, как я, — серьезно отвечал отец. — Ты же сын оленевода, а у Вылки Сано отец рыбак.

— Постараюсь, — пообещал Ёнко и вдруг спохватился, что во дворе стоит отцовская упряжка оленей. Ему захотелось покататься на них, как бывало в тундре. Он стал просить отца.

— Соскучился об олешках? Это хорошо, — улыбнулся Тыуман. — Про оленей, про тундру не надо забывать. Только, сынок, упряжка-то моя с дальней дороги. Олени устали, да и голодны. Тут недалеко выпас для приезжих упряжек. Надо бы олешек-то моих с кем-нибудь туда отправить, сдать пастуху.

У Ёнко разгорелись черные глаза:

— А давай, нисев, я буду помогать пастуху караулить оленей? Завтра ведь выходной день, успею отдохнуть и уроки подготовлю. Я возьму с собой лыжи и утром вернусь обратно. Ой, как я хочу покараулить оленей! Разреши!

— А ты знаешь, где выпас? Ну, смотри. Оденься потеплее. Только из интерната отпустят ли? Иди, отпросись.

Ёнко от радости обнял отца. Потом они надели малицы и вышли к упряжке. Короткий полярный день был на исходе — спускались сумерки. Дул обжигающий лицо ветерок, метя поземку. Недавно выросший в тундре новый поселок начинал кое-где светиться огнями.

— Скоро уже темно будет. Погода тоже не шибко хорошая, однако, ночью забуранит, — сказал Тыуман и предупредил: — Собирайся живее, захвати что-нибудь поесть. А я мяса сушеного положу тебе.

— Я живо! — воскликнул Ёнко и побежал к воспитательнице. Та выслушала его и разрешила отлучиться из интерната до утра, — ребята часто отпрашиваются на выходной день побывать у родных, если чумы стоят близко к поселку. Дала воспитательница Ёнко булочку с маслом да сахару. Оделся, обулся Ёнко потеплее, взял лыжи — и к отцу, даже ребятам ничего не сказал.