Живущая (СИ)

Я буду молиться за этого парня. Он выздоровеет, повзрослеет, женится, заведёт семью, детишек. Я стала кричать так, как уже умела – внутри, про себя, сильно-сильно. Я просила, умоляла. Наверное, я взяла часть боли на себя, потому что моё тело не выдержало, и меня стала колотить дрожь. Из кабинета выглянул маммолог:

– Ну, где ты там? Чего не заходишь? Твоя справка готова.

Я забрала справку и, еле волоча ноги, отправилась домой. Там у меня случился приступ. Резко поднялась температура и началась лихорадка. Я не могла подняться, чтобы набрать воды. Жажда истощала меня.

Через пятнадцать минут приступ миновал. Спустя несколько часов, я почувствовала знакомое дрожание конечностей и поняла – начинается. Только успела набрать воды в пластиковую бутылку, приготовить подушки под спину на диване и пошло-поехало. Второй приступ длился тоже около пятнадцати минут. Я заготовила воду, подушки на случай третьего приступа, и стала изучать свою огромную, старинную медицинскую энциклопедию. Там я прочитала, что мои приступы называются неправильной лихорадкой и одной из причин может быть укус малярийного комара. Эти комары кусают осенью, но реакция возможна спустя несколько месяцев. Я стала вспоминать всех комаров, которые меня кусали. Который же из них был малярийным? Потом я решила, что у меня воспаление лёгких и позвонила Ангелине Михайловне. Мы договорились, что я приду к ней и уже оттуда вызовем врача. Я боялась, что без прописки медики местной больницы мной просто не станут заниматься. Я уже была обута и готова к выходу, когда случился третий приступ. Я помчалась на свой диван.

После третьего приступа я была разбита. И мне ничего не оставалось делать, как звонить в неотложку. Вскорости приехали две женщины – врач и медсестра. Они обследовали меня на предмет дизентерийного заболевания, прослушали вдоль и поперёк, но ничего установить не могли. Зато их заинтересовал катетер. Такое устройство, встроенное в тело, они ещё не видели. Я удовлетворила их любопытство, ознакомив с устройством этого механизма, и они, оставив мне пару таблеток анальгина и димедрола, уехали.

Помощи мне было ждать не откуда. И я позвонила в свою больницу. Мой лечащий врач велел приехать завтра с утра для снятия катетера. Я никак не могла взять в толк, при чём тут катетер? Но на следующее утро поехала.

– Переживала из-за чего-то? – поинтересовались там.

Я вспомнила вчерашнего мальчика, и всё встало на свои места. Оказывается, у меня произошло отторжение инородного тела, то есть, катетера – из-за нервного срыва.

Но, нет горя без добра, и профессор вручил мне пузырёк фарестона, объявив, что теперь я должна покупать и принимать этот препарат пять лет.

Пять лет! Мне давали пять лет жизни. Я радовалась и смеялась вслух, как ребёнок. Благо, меня не видела моя «доброжелательница». В тот же день я записалась и сделала татуаж губ, а так же купила добротный классический зимний плащ, который лет пять не выйдет из моды. Что бы ещё сделать такого, чего хватит на пять лет?..

Прошли три недели. Настала очередь второй химии. Я долго думала, стоит ли мне писать об этом, потом решила, что должна. В тот день капельницу мне делали напрямую через вену в кабинете для манипуляций. Медсёстры ходили хмурые, – сначала я даже подумала, что дело во мне. Потом поняла, что в отделении что-то случилось.

Я легла на кушетку, и препарат начал поступать в кровь. Голова закружилась, и вместо одного холодильника в кабинете их стало целых три. Я сказала об этом, и на меня обрушился шквал ругани и без того нервной медсестры:

– С некоторыми больными вечно всё не так! Больше не буду тобой заниматься, пусть вон твоя Наташа тебе и делает.

Я почувствовала себя виноватой и попросила не расстраиваться, тем более холодильников осталось всего два. Я притихла и даже задремала. Медсёстры перестали осторожничать и разговорились. Оказывается, с одной пациенткой произошла ошибка. Во время подачи химии, включили сразу высокую нагрузку, что вызвало ожёг слизистой. Нужна была срочная замена крови. Её родным сообщили, чтобы подготовили плазму, и только потом стало очевидным, что нужна кровь. Медсёстры решали, что делать. Кровь дорого стоит, а плазма уже куплена. «При чём здесь плазма?! В этих случаях нужна только кровь!» – ругались они. В конце концов, я слышала, к какому они пришли решению и это меня не обрадовало.

После сеанса химиотерапии я зашла в свою палату и на своей кровати увидела эту девушку. Очень худенькая, такая щупленькая – она сидела рядом с ещё молодой мамой, которая уговаривала её согласиться на удаление яичников. Девушка всё время плакала, и я вспомнила свой первый день, прокуроршу, её подругу и… безразличие.

– Можно посидеть рядом? – попросила я, присаживаясь на свою бывшую койку, – когда-то это было моим местом.

Мы разговорились.

– Я читала, что кровь лучше помогает в вашем случае, чем плазма. Конечно, вы заплатили большие деньги, но спросите у врача, наверняка, кровь подойдёт больше.

– Так нам сказали плазму. Тем более, мы уже купили, – растерялись они.