Живущие в ночи. Чрезвычайное положение

— Скажите Дики, что у переправы опасно, — быстро прошептала она и незаметно удалилась. И сразу же мир и спокойствие, владевшие процессией и им самим, были нарушены. И все же… И все же… Он взглянул на спокойное, как бы преображенное религиозным экстазом лицо какой-то женщины, которая шла в нескольких шагах от него… И все же…

Глава пятая

Они добрались до фермы на рассвете. После дня, проведенного у реки, и длинного перехода они утомились и стали неразговорчивыми. Хорошо еще, что вторую половину пути они проделали на полуразвалившемся стареньком «лендровере», которому, казалось, впору быть на свалке, а он еще довольно исправно бегал по дорогам. Не то они вконец измотались бы, да и на ферму попали бы гораздо позже.

«Лендровер» поджидал их у последнего селения в поместье Нанды, и до тех пор, пока не миновала опасность, машину вел юноша, житель селения, худой, высокий и гибкий, с каким-то пепельным оттенком кожи. Его непрестанно мучили приступы сухого кашля, с которым он никак не мог справиться. Рядом с юношей на переднем сиденье ехал здоровенный парень, почти такой же высокий и крупный, как Сэмми Найду, только не плотный и мускулистый, а рыхлый и толстый, хотя и был моложе Сэмми. Толстяк сидел с таким видом, словно готов был в любую минуту сменить за рулем тщедушного водителя, если того доконает кашель. И в самом деле, как только у водителя начинался приступ, Нкоси был уверен, что на сей раз он ни за что не выкарабкается, но тот, задыхаясь, брызгая слюной и отчаянно глотая воздух, как-то превозмогал себя. За все время пути никто не проронил ни слова.

Когда они достигли подножия холмистых гор, тщедушный остановил машину и вместе с толстяком спрыгнул на землю. Помахав рукой на прощание, они зашагали по залитой лунным светом дороге назад, к своему поселку. На спидометре было девять миль.

За руль сел Дики Наяккар, а Нкоси пересел на переднее сиденье. Они смотрели вслед ушедшим парням до тех пор, пока те не скрылись в пронизанной лунными лучами дымке ночи. Только тогда Дики Наяккар включил мотор и они стали подниматься в горы.

«Я все больше и больше удаляюсь от границ Протектората Басутоленд, — размышлял Нкоси, — и это осложняет мое положение». Вначале все казалось очень простым — он высаживается на сушу, передает деньги, пробирается через границу в Басутоленд, а оттуда нм самолете возвращается в Лондон — и у него отличное настроение, потому что он оказался смельчаком и внес ощутимый вклад в борьбу, которую ведет его страна. А что получилось на деле — он выполнил свою миссию, по не властен над собой, не может выбраться отсюда; он даже стал сомневаться в важности и значении своего вклада.

Сквозь мерный шум мотора послышался голос Дики Наяккара:

— В этот предрассветный час такая берет тоска, что хоть плачь.

Нкоси взглянул на сидевшего рядом молодого индийца не без удивления — он никак не ожидал услышать от него нечто подобное. Это могла бы сказать Ди или ее брат, может быть, Сэмми Найду, только не этот парень.

Целый час они ехали молча. Подъемы сменялись спусками, спуски — подъемами, но машина, не меняя скорости, осторожно взбиралась все выше и выше, пока, наконец, на рассвете они не добрались до фермы, затерявшейся в горах на высоте трех тысяч с лишним футов. Холмистые плантации Нанды остались далеко позади, и до места, где они сели в «лендровер», было добрых двадцать миль.

Маленький домишко гнездился во впадине под нависшей скалой, на склоне холма, посреди большой долины, замкнутой кольцом высоких гор. С вершины холма, если смотреть на юг, видно было глубокое ущелье, прорезавшее горы. Отсюда же открывался широкий, с большим охватом вид на юг, юго-восток и юго-запад. А в ясный день можно было даже проследить весь путь от горы к побережью Зулуленда, где высадился Нкоси. Если смотреть на север, куда обращен своим фасадом дом, то взору предстают лишь уходящие вдаль горы, причем каждая последующая гряда выше предыдущей. Итак, домишко был надежно укрыт с юга, юго-запада и юго-востока. Он просматривался только с севера, но там сплошной стеной высились горы. Была еще одна возможность обнаружить дом — с самолета, но лететь над самыми горами весьма опасно, не говоря уже о том, что пришлось бы облететь весь район вдоль и поперек.

Дики Наяккар подъехал к самому дому, словно козырьком, укрытому гребнем горы. Они вылезли из машины, и Дики указал на тропинку, начинавшуюся за домом и уходившую на вершину горы.

— Там у нас наблюдательный пост. Оттуда видно все. Зато нас никто не может увидеть.

Маленький домик был удивительно чист, и все там было готово для жилья. Пока Дики зажигал керосиновые лампы, Нкоси изучал правила поведения, висевшие на внутренней стороне двери. Разжигать огонь не разрешалось ни днем, ни ночью — могут заметить дым; запрещалось выезжать на машине засветло; перед уходом в горы надо было непременно захватить с собой ружье и рюкзак с неприкосновенным запасом.

Вскоре к нему подошел Дики Наяккар.

— А где ружья? — спросил Нкоси.