Живущие во льдах

Зоологи называют даже количество особей вида или подвида, при котором вид еще может быть восстановлен. Таким рубежом считают две тысячи. Из «северян» этот рубеж между «жизнью и смертью», увы, перешагнули и атлантический морж, и гренландский кит, и стерх. Но это, конечно, не значит, что за них не следует больше бороться. Известно, например, что в 1945 году, когда началась работа по восстановлению зубров, их насчитывалось в СССР лишь шесть особей, а сейчас в нашей стране обитает больше пятисот зубров! Приступая в 1950 году к восстановлению численности гавайских казарок (йене), английские орнитологи располагали всего лишь тремя птицами, а в 1976 году их было уже 1170 особей!

Арктика в общем-то невелика, и при определении ее хозяйственных возможностей это обстоятельство обязательно нужно учитывать, поскольку здесь тоже кроется причина особой уязвимости арктической природы.

Однако, какую бы она ни занимала площадь, Арктика (вообще полярные страны) остается на Земле последним еще не исчерпанным земельным ресурсом. Население здесь растет и будет расти впредь. Но нельзя допустить, чтобы с увеличением на Севере числа людей его природа нищала; техногенные, антропогенные пустыни на земном шаре теперь не редкость, но на Севере они пустынны и безрадостны, как нигде. И как раз состояние органического мира, особенно редких и исчезающих видов животных, о которых пойдет речь дальше, может служить хорошим показателем того, насколько правильно, разумно хозяйничает пришедший на Север человек.

СЛЕДЫ ВЕДУТ В ТОРОСЫ

На нашей планете найдется не много видов животных, которые привлекали бы к себе такое большое внимание, как белый медведь. О нем пишутся многочисленные статьи и книги, ему посвящаются научные конференции и даже международные совещания, издаются специальные законы о его охране.

Замечателен уже сам факт, что этот крупнейший из современных наземных хищников (а вес его может достигать тонны) постоянно обитает в ледяной пустыне Арктики, что он сумел приспособиться к жизни в этих, казалось бы, невероятно тяжелых условиях, где климат* так суров и так трудно добывать корм. Он мало осторожен и, конечно, достаточно заметен. Однако, если учесть все те препятствия, которые встречает здесь естествоиспытатель: дрейф льдов, хаотические нагромождения торосов, бесчисленные трещины и разводья между ледяными полями, морозы и метели, темноту полярной ночи, — станет ясно, что вести наблюдения за белым медведем трудно, а часто и невозможно. Поэтому он изучен недостаточно. Но даже из того, что мы знаем о нем, ясно, что это не только один из наиболее характерных, но и один из «совершеннейших» представителей арктической фауны.

Он состоит в близком родстве с медведем бурым и в самостоятельный вид выделился относительно недавно — в течение ледникового периода (при совместном содержании в неволе эти медведи могут скрещиваться между собой и приносить вполне жизнеспособное потомство). Однако как сильно он успел измениться!

Белый медведь приспособился к питанию практически лишь одним видом корма — тюленями: ведь ничего другого здесь и не найдешь. Его когти хорошо служат ему для удерживания крупной живой добычи: они относительно коротки, слабоизогнуты и покрыты невероятно прочными роговыми чехлами. Закономерно, что коренные зубы у белого медведя мельче, чем у бурого, но зато клыки выдают в нем хищника: они более крупные и мощные. Как у типично плотоядного животного, у него короче кишечник и вообще пищеварительная система хуже, чем у его бурого собрата, приспособлена к перевариванию растительных кормов.

Арктика — это не только суша или лед, это еще и открытое море, и он в отличие от всех медведей земного шара вынужден вести полуводный образ жизни. Полярные летчики и моряки встречают белых медведей плывущими в десятках километров от ближайшей тверди.

Потребность в преодолении водных пространств не могла не отразиться на телосложении зверя. Узкое, обтекаемой формы туловище, узкая голова с высоко расположенными глазами, длинная подвижная шея, широкие лапы-«весла» — все это признаки хорошего пловца и ныряльщика. Не только взрослые животные, но и медвежата могут подолгу плыть со скоростью до пяти и даже шести километров в час. Ныряет он с открытыми глазами, но со сжатыми ноздрями и может пробыть под водой около двух минут, что для наземного зверя очень много. Кстати, и мех у него, как и у тюленей, бобра или выдры, равномерно густой на всем теле, а удельный вес туши близок к весу воды. Недавно было изучено строение его глаза. Установлено, что в отличие от чисто сухопутных животных белый медведь хорошо видит как в воздухе, так и под водой.