Живущий в ночи

В конверте также оказалась квитанция на пистолет. Из нее следовало, что это – 9-миллиметровый «глок-17» и мой отец расплатился за него чеком.

При взгляде на число, которым была датирована квитанция, меня пробрал озноб: 18 января, два года назад. Отец купил «глок» через три дня после того, как моя мама погибла в автокатастрофе на шоссе № 1. Он будто почувствовал, что придется защищаться.

В кабинете, расположенном через коридор от ванной, перезаряжался мой сотовый телефон. Я вытащил его из подзарядного устройства и пристегнул к брючному ремню. Орсона не было и в кабинете.

Подбросив меня в больницу, Саша заехала сюда, чтобы накормить Орсона. Может быть, уезжая, она забрала его с собой? Когда я выходил из дома, пес был угрюм. Возможно, после моего ухода он впал в еще более мрачное состояние и сострадательная Саша просто не смогла оставить беднягу одного?

Но даже если Орсон отправился с Сашей, кто принес «глок» из комнаты отца в мою спальню и положил его на постель? По крайней мере, не Саша. Во-первых, она не знала о существовании пистолета и, во-вторых, ни за что не стала бы рыться в вещах моего отца.

Телефон на столе был соединен с автоответчиком.

На аппарате мигал огонек, показывая, что на пленке имеются сообщения, а светящаяся цифра в окошечке сообщала, что их было два.

Первый звонок был сделан лишь полчаса назад. Он длился две минуты, но звонивший так и не произнес ни слова. Было только слышно, как некто на другом конце провода медленно и глубоко вдыхает и выдыхает, словно обладает магической способностью ощущать запахи через телефонную линию и именно по запаху пытается определить, дома я или нет. Через некоторое время неведомый абонент начал что-то мурлыкать себе под нос, будто забыв, что его голос записывается на пленку. Он мурлыкал так, как это делает рассеянный человек, погруженный в свои мысли. Это не было какой-то мелодией. Жуткое мычание то поднималось вверх, то опускалось, то кружило на одном месте. Такое может услышать сумасшедший, когда ему чудится пение ангелов смерти.

Я не сомневался, что этот человек мне незнаком.

Любого из своих друзей я сразу распознал бы даже по одному только мурлыканью. Я также не сомневался в том, что незнакомец не ошибся номером, а звонил именно мне. Каким-то образом он был связан со всеми событиями, последовавшими за смертью моего отца.

Когда в автоответчике зазвучали короткие гудки отбоя, я вдруг заметил, что крепко сжимаю кулаки и сдерживаю дыхание. Я выдохнул бесполезный горячий воздух, наполнил легкие новым и прохладным, но разжать кулаки так и не смог.

Второй звонок был сделан всего за несколько минут до моего возвращения домой. Звонила Анджела Ферриман, медсестра, находившаяся у постели отца на протяжении всей его болезни. Она не представилась, но я и так сразу же узнал ее высокий певучий голос, наводивший на мысль о маленькой юркой птичке, торопливо перелетающей с ветки на ветку. "Крис, мне надо с тобой поговорить. Обязательно! И чем скорее, тем лучше.

Сегодня же, если, конечно, ты сможешь. Я звоню тебе из машины. Еду домой. Приезжай ко мне. И не звони, я не доверяю телефонам. Я и сейчас-то звонить не хотела, но мне непременно нужно увидеться с тобой. Постучись в заднюю дверь. Я не буду спать, как бы поздно ты ни пришел. Я просто не смогу заснуть".

Я вставил в автоответчик чистую кассету, а эту вынул и засунул под ворох смятых бумажек на дно мусорной корзины, стоявшей возле письменного стола.

Конечно, две эти короткие записи ни в чем не смогут убедить полицейских и судью, но с их помощью я хоть как-то смог бы доказать, что вокруг меня творится нечто странное. Более странное, чем мое появление на свет и моя жизнь в этом маленьком темном замке.

И даже еще более странное, нежели то, что мне удалось дожить до двадцати восьми лет и не пасть жертвой пигментозного экзодермита.

Я пробыл дома не более десяти минут, но и это было недопустимо долго.

Все время, пока я искал Орсона, мне то и дело казалось, что я вот-вот услышу грохот выломанной двери или разбитого стекла на первом этаже, а затем – топот шагов. Пока что в доме царила тишина, но она была напряженной, готовой в любую секунду взорваться какой-то страшной неожиданностью.

Я не нашел пса ни в отцовской комнате и ванной, ни в стенном шкафу, где Орсон любил коротать время.

С каждой секундой я начинал все сильнее тревожиться за своего лохматого приятеля. Тот, кто подбросил мне на постель 9-миллиметровый «глок», мог забрать с собой и Орсона или причинить ему вред.

Вернувшись в свою комнату, я взял из ящика шкафа запасные темные очки. Они были в мягком чехле с клеймом торговой марки «Велкро», и я сунул их в карман рубашки, а затем озабоченно посмотрел на светящийся циферблат наручных часов. Положив обратно в конверт полицейскую анкету и квитанцию из оружейного магазина, я сунул его под матрац. Неизвестно, окажутся ли эти бумажки уликами или обычным мусором, но так будет надежнее. Лично мне очень важной казалась дата, когда был куплен пистолет. Впрочем, сейчас мне казалось важным все.