Живущий в ночи

Не выпуская из поля зрения входную дверь, я попытался открыть окно. Это мне не удалось. Оконные рамы были закрашены масляной краской и не поддавались. Это были массивные окна, разделенные деревянными планками на несколько узких частей. Не приходилось и мечтать о том, чтобы просто выбить стекло и бежать.

Я стоял спиной к ванной. Внезапно мне показалось, что по моей шее забегали насекомые. Мне почудилось, что Анджела уже не лежит на полу, а поднялась и стоит сзади меня – залитая кровью, с глазами светлыми и пустыми, как серебряные монеты. Мне показалось, что я слышу, как она пытается говорить, но не может, и вместо речи раздается лишь бульканье из ее страшной раны.

Когда я, дрожа от ужаса, обернулся, позади меня никого не было. Я выдохнул, испытав неимоверное облегчение, и только тут понял, насколько напугало меня собственное воображение, нарисовав столь чудовищную картину.

Однако я все еще находился во власти этого жуткого видения. Мне казалось, что я вот-вот услышу, как несчастная поднимается в ванной на ноги. Горе, вызванное смертью Анджелы, мгновенно сменилось страхом за собственную жизнь. Я уже не воспринимал ее как личность. Она стала неодушевленным предметом, воплощением смерти, чудовищем, оглушительным напоминанием о том, что всем нам уготованы кончина, гниение и превращение в прах. Мне стыдно признаться, но в этот момент я даже испытал ненависть по отношению к ней. Я ненавидел ее из-за того, что чувствовал себя обязанным подняться сюда, на второй этаж, из-за того, что она втравила меня в этот ужас, и в то же время ненавидел себя за то, что ненавижу ее – обожавшую меня медсестру. Ненавидел ее за то, что из-за нее ненавижу себя. Наверняка в основе этой омерзительной психологической спирали лежал скорее страх, нежели ненависть, но, несомненно, присутствовала и она.

Иногда трудно найти более мрачное место, чем наши собственные мысли – эта безлунная полночь души.

От холодного пота мои ладони стали влажными и скользили на рукоятке пистолета.

Я перестал гоняться за призраками и с неохотой вернулся в коридор. Там меня ждала кукла.

Самая большая по размеру кукла с полки в рабочем кабинете Анджелы – более полуметра ростом – сидела на полу, раздвинув ноги и глядя на меня в свете, лившемся из открытой двери в единственную комнату, которую я еще не успел обследовать, – напротив еще одной ванной. Руки куклы были подняты, и на них что-то висело.

В этом было что-то нехорошее.

Я заметил это при первом же взгляде на куклу, но когда пригляделся, то понял, что это было нечто очень нехорошее.

Если бы дело происходило в голливудском фильме, то вслед за этой куклой на сцене должен был бы появиться человек с весьма дурными намерениями. Здоровенный парень в маске хоккейного вратаря. Или в капюшоне. В руках у него должна быть бензопила, или, на худой конец, пневматический пистолет, стреляющий гвоздями, или, если он находился в хорошем расположении духа, топор – достаточно большой, чтобы с легкостью расчленить тираннозавра.

Я заглянул в рабочий кабинет Анджелы, где все так же горела лампа на столе. Нет, ни один злоумышленник там не прятался.

Двигайся! Дальше – ванная комната, выходящая в коридор второго этажа. Никого. Мне хотелось по-маленькому. Не время! Двигайся!

Теперь – к кукле, одетой в черные кроссовки, черные джинсы и черную футболку. То, что она держала в руках, оказалось синей кепкой-бейсболкой с двумя вышитыми кроваво-красной нитью словами над козырьком: «ЗАГАДОЧНЫЙ ПОЕЗД».

Поначалу мне показалось, что эта кепка просто похожа на мою. В следующее мгновение я увидел, что это – моя кепка, которую я оставил внизу, на кухонном столе.

Бросив быстрые взгляды в сторону лестницы и комнаты, куда я еще не успел заглянуть, я выдернул бейсболку из маленьких фарфоровых рук и натянул ее себе на голову.

При определенном освещении и в определенных обстоятельствах любая кукла может показаться зловещей и даже внушить суеверный ужас. Здесь был другой случай, поскольку в чертах этой куклы не заключалось какого-либо зла, и все же при более пристальном взгляде на нее по моей шее пополз неприятный холодок, как во время вечеринки в Хэллоуин.

Действительно, меня напугало нечто странное в лице куклы. Приглядевшись, я понял, что именно: необъяснимое сходство со мной. Да что там сходство! У куклы было мое лицо! Это была маленькая копия меня самого.

Я был одновременно тронут и напуган. Оказывается, я до такой степени был дорог Анджеле, что она с любовью увековечила мои черты в одной из своих кукол и посадила ее на полку, где стояли ее любимые творения. Внезапно меня, словно дикаря, обуял примитивный страх, что стоит мне прикоснуться к этому фетишу, как он похитит мою душу и разум. Как будто какой-то злой дух оставил здесь куклу специально для того, чтобы заманить меня в ловушку и переселиться в мое тело. Вселившись в меня, он с ликующим воплем вырвется в ночь, чтобы грызть черепа девственниц и пожирать сердца новорожденных младенцев.