Живые чернила (СИ)

— Угу, — тихо ответила она. Шмыгнув носом, заговорила громче. — Только через час надо его забрать. Воспитатель сказала, что он почти освоился. Ему так нравится, сегодня прям вприпрыжку шел туда, уже друзей себе завел. Сегодня обещал с ними познакомить, когда поедем за ним.

— Это ведь хорошо? И ты будешь отдыхать немного, и ему интересно с детьми, — он продолжал гладить ее и сам себе улыбался. Так у него получается говорить с ней мягче. Да и сложно не улыбаться, когда пытаешься успокоить разъяренную из-за гормонов, но милую, и главное, любимую женщину.

— Ага, — отрывисто произнесла Миа, вновь всхлипнув. Она уже не плакала, постепенно приходила в себя. — А врач сказал, что все в порядке, малыш хорошо развивается. Представляешь, я даже его сердечко сегодня слышала. Расплакалась, как дурочка…

— Представь, как бы я там рыдал, — Оливер хмыкнул на это и, слегка отстранившись, глянул Мие в лицо. Она улыбнулась.

— Пойдем в следующий раз вместе? — он лишь кивнул. — И узнаем, кто там — мальчик или девочка.

— Мы обязательно сходим. А сейчас пойдем, — он неторопливо повел ее в гостиную, — сядем, и ты расскажешь, кто обидел мою булочку, — от последнего слова она резко остановилась.

— Не называй меня так, — недовольно сказала женщина.

— Это почему? — что-то новое. Ей не нравится прозвище, которым он ее зовет не первый год?

— Мм… Я толстая. Я как булочка, — неловко проговорила Миа, потупив взгляд.

— Что? — Оливер усмехнулся, а затем поцеловал ее в щеку. — Ты ведь беременна? Значит, не толстая. А булочкой я тебя еще давно начал называть, так что ж теперь? Вспомни — любимая, сладкая булочка. И ни слова о твоей фигуре, — он поцеловал ее еще раз и повел дальше. Слишком милые слова для него, но Оливер давно привык их говорить. Она их заслужила. Миа только улыбнулась и ничего не сказала. В ответ она взяла его за руку и прильнула.

В гостиной, сев на диван, Миа стала рассказывать, как ее раздражает Питер, который и шагу без нее ступить не может. Оливер внимательно ее слушал и поддерживал, хотя мысли его были совершенно о другом. Он научился ее успокаивать, как быстро он это делает, и пяти минут ведь не прошло. Он не может на нее злиться, будь она трижды «плохой». И даже когда она родит, и гормоны не будут причиной ее нервов — он не будет на нее злиться. Ну… Может, и будет, но вряд ли так же сильно, как когда-то. Ведь он обещал ее защищать еще восемь лет назад, перед алтарем, и значит, ему нужно сделать все, чтобы она чувствовала его защиту. А Миа прекрасно справляется со своим бременем — сидя рядом с ней, слушая ее причитания о работе, Оливер отчетливо понимал, что она делает его лучше.