Живые и мёртвые

«История ровным счетом ничего не значит и не обладает никакой долговременной ценностью, если только не истолковывается в человеческой жизни. Причем не в жизни людей, живших в прошлом, пусть даже это были и лучшие представители рода, а в жизни нынешнего поколения. Какой добрый урок можно извлечь из полуапологетического изображения жизни пилигрима или пуританина? [Курсив мой.] Например, признавая их холодный, отталкивающий, самодовольный, самоуверенный фанатизм, указать на какие-то похвальные поступки и кое-какие принципы, которые могли бы стать достойными подражания, тогда как истина состоит в том, что жизнь подобного человека была всего лишь интерпретацией человеческих представлений о Божественном откровении. Его характер был душой религиозной жизни его времени, а ее подлинная ценность всецело зависела от него и от способности его поколения правильно читать историю прошлого.

Великая Книга Жизни лежит сегодня открытой перед нашим поколением. Все волнующие события, которыми мы можем наполнить следующие несколько дней, сцены, которые мы можем попытаться воссоздать, и замечательные персонажи, которые как будто бы снова выйдут прогуляться по нашим улицам, не оставят нам ничего подлинно ценного, на основе чего нам можно было бы строить нашу жизнь, если только мы не найдем ту лепту, которую они внесли в великое откровение Божие, простирающееся сквозь череду человеческих поколений».

Священник епископальной церкви св. Павла, прихожанами которой были многие из тех, кто отвечал за подготовку процессии, нарисовал членам своей паствы, чьи предки некогда слушали элегантного епископа Басса[114], совершенно иной образ пуритан-прародителей. Он особенно подчеркнул первоначальное единство пуритан с англиканской церковью, из которой возникла нынешняя епископальная церковь.

«Еще находясь в Ярмутской гавани в Англии, пуритане, покидавшие Англию в 1630 году, написали преисполненное любви письмо, адресованное «остальным братьям нашим в Церкви Англии», подтверждая в нем свою верность «нашей дорогой Матери-Церкви». Осознание того, что их убеждения уведут их из рук «дорогой Матери-Церкви», приходило к ним очень постепенно. Фактически лишь после встречи с паломниками-колонистами они узрели, что в свое время им суждено будет отделиться от этой Церкви, основав новую».

Пастор фешенебельной унитарианской церкви, появившейся в результате произошедшего в начале XIX века бунта против сурового аскетизма ранней пуританской теократии, в проповеди, которая также была напечатана в местной газете, говорил о «внешнем отсутствии изящества и благодати в речах, манерах и религии наших предков и гораздо более интенсивном и подобающем чувстве радости жизни и красоты, которым мы обладаем сегодня. Причина этого отличия в том, что пуритане были узкими специалистами и, подобно всем специалистам, были упрямыми и ограниченными, способными видеть только те вещи, которыми они с увлечением занимались. Мы же понимаем жизнь Божию как нечто, призванное пропитать собою все существование».

Символы власти и славы