Живые и мёртвые

Когда Бигги превратился в дрянного мальчишку, местный образ «хулигана», которого арестовывали за азартные игры и драки, и «бродяги, связанного с закоренелыми преступниками», претерпел изменение. Легкость, с которой «все» во внешнем мире приняли образ дрянного мальчишки, и постоянное упоминание этого выражения в столичных газетах обеспечили для признания и понимания Бигги в Янки-Сити приемлемый символ. Он помог перевести события, произошедшие на Хилл-стрит, в такой контекст, который мог с большей вероятностью пробудить симпатию и допустить идентификацию. Когда дрянной мальчишка из какой-нибудь семьи начинает цениться посторонними и нравиться им, другие члены семьи иногда начинают находить, что его поступки не только простительны, но и забавны, при условии, разумеется, что над ними не смеются и они не нарушают общественный порядок. Он не может все время нарушать правила, но может делать это большую часть времени; однако он все же возбуждает опасения по поводу того, как бы он не зашел слишком далеко и не навредил всем.

Стоит только аудитории почувствовать, что люди, отвечающие за мальчишку, слишком строго наказывают его за не более чем забавное поведение, ее реакция всегда становится враждебной. Незаслуженное наказание дрянного мальчишки неизбежно превращает наказавших его авторитетных лиц в людей, вызывающих неодобрение и презрение. Когда Бигги надел на себя более привлекательную маску дрянного мальчишки, полиция, судьи и другие люди, облеченные в Янки-Сити властью, арестовавшие и посадившие его в тюрьму, навлекли на себя моральное осуждение. Но как только в новостях стали акцентироваться менее приемлемые символы злодея и дурака, его положение сразу же начало становиться все более и более затруднительным.

Образ злодея

На всем протяжении двух первых избирательных кампаний и двух первых сроков пребывания Бигги на посту мэра его местные недруги и те, кто противился осуществлению его политических и личных амбиций и деловых устремлений, не переставали атаковать его с помощью символов, выражавших их ненависть, презрение и насмешку. Они попытались, и довольно успешно, превратить его в сознании избирателей либо в злодея — человека, который, преследуя собственные эгоистические интересы, как только ему доверили моральные и правовые обязанности мэра, умышленно разрушил моральный порядок в городе, уронил его доброе имя и достоинство его граждан, преступно изменил своему народу и привел его к катастрофе, — либо в дурака, клоуна, превратившего Янки-Сити в объект насмешек и выставившего на посмешище его жителей ради достижения личного успеха и привлечения внимания публики.

Утверждалось, что он предал свой город и своих сограждан, усугубляя вредные влияния статусной и классовой принадлежности, способные расколоть демократическое общество и ввергнуть в братоубийственную борьбу группы граждан, граждан, которые должны быть братьями и отстаивать общие интересы. Говорили, что, став мэром родного города, он серией своих оскорбительных поступков нарушил клятву защищать правовой и моральный порядок и, натравив друг на друга классы, разрушил издавна существовавшее единство.

В начале первой кампании за избрание Бигги на пост мэра символы, с помощью которых он преподносился среди других dramatis personae как человек порицаемый, были сдержанными и умеренными. В то время казалось вполне достаточным противопоставить неодобряемым качествам Бигги традиционные достоинства его соперника — характерные для длинной череды общественных деятелей, занимавших ранее кресло мэра, — и дать избирателям возможность самим выбрать такого человека, какого они всегда выбирали. Как писал в газете лидер оппозиции: