Живые и мёртвые

«Янки-Сити — мой дом. Я люблю его. Я надеюсь, коли будет на то воля Божья, жить, умереть и быть похороненным здесь. Я люблю его народ. Это мой народ, и я с ревностью и гордостью отношусь к честному имени и доброй славе Янки-Сити.

В последнее время мой Янки-Сити изменился. Куда-то подевались прежние дружелюбие, мягкость, великодушие, уважение к себе и другим. На их место пришли ненависть, грубость, алчность, самонадеянность, презрение к другим, их правам и их честному имени. Место респектабельного, богобоязненного поведения заняло хулиганство, безудержное и бесстыжее. Мы живем во власти мелочного террора — во власти грубости, вульгарности и невежества.

Я обращаюсь к добрым, честным жителям Янки-Сити — а здесь немного найдется таких, кто не был бы честным и добрым, — с призывом положить конец всему этому безобразию. Подумайте о славной истории вашего города».

Враждебные символы осмеяния и унижения, постепенно скапливавшиеся вокруг Бигги, с нарастающей частотой стали появляться и во внешней прессе. Наметилась тенденция к уменьшению благосклонного восприятия его как защитника «маленьких» людей и забавного малого, превратившего высокопоставленных и могущественных в мишень своей низкой комедии. Теперь его показывали в образе, все больше и больше походившем на образ, представляемый городской газетой Янки-Сити. В конце концов, когда после двух сроков пребывания в должности мэра он впервые потерпел поражение, об этом событии сообщил журнал «Тайм». Очевидно, что досье журнала были набиты вырезками из нью-йоркских и бостонских газет.

«Как «лорд» Тимоти некогда украшал свой дом, точно так же и «лорд» Томас нарядил карниз своего дома гирляндой старомодных ночных горшков, устроил во дворе кладбище и написал на могильных камнях имена своих противников. Янки-Сити как зачарованный избрал его своим мэром. Потом он победил во второй раз. Вопреки традициям Янки-Сити, на прошлой неделе он в третий раз выдвинул свою кандидатуру. На этот раз ни один из районов Янки-Сити, шокированного тягой «лорда» Томаса к скандалам, его рекламной поездкой на тихоокеанское побережье и своевольной манерой назначать в муниципальные органы власти своих закадычных дружков, за него не проголосовал. Все, что осталось от системы городского управления, было передано в спокойные руки Фредерика Маркхема, в прошлом производителя обуви».

Когда публичный персонаж утрачивает свою героическую стать, его роль часто сменяется ролью дурака или злодея. Ему трудно возвратиться к жизни обычного человека; люди в своих мифах и легендах вряд ли позволят ему такое счастье. Отчасти это связано с тем, что герой и злодей очевидным образом взаимосвязаны, отчасти — с тем, что разные социальные слои пользуются этими символами для выражения своих различий и взаимной враждебности. Всегда трудно понять злодея, если не знать, что собой представляет герой; и наоборот, для описания роли героя необходимо понимание того, что такое злодей. Эти роли воспринимаются в нашем обществе двойственно, давая воображаемые пределы двум нравственным крайностям. Каждая из них символически воплощает в образе некоего человека моральный кодекс группы, дает выражение негативным и позитивным моральным представлениям и ценностям группы и обеспечивает их непрерывное воспроизводство, в ходе которого они приспосабливаются к ее вечно меняющейся, но в то же время неизменно постоянной форме.