Живые и мертвые. Часть IV

Хм, нет, я спокойно мог предложить Конни обойтись без презервативов. Уверен, она бы даже ничего не сказала. Лишь попросила не кончать внутрь, но… как говорится — всегда есть риск увлечься или просто не рассчитать момент. Сколько таких историй я знаю или слышал? Чего уж там, в прошлой жизни они были и у меня самого, а потому предпочитал перестраховаться.

И если Маджо было плевать на дополнительную защиту (интересно, почему?), то вот моя девушка… жена… была не совсем «за».

Не стал портить ей сегодняшний вечер. Да и резинка — это не всегда плохо. С ней я продержусь гораздо дольше и точно подарю Констанции пару-тройку хороших оргазмов.

Конвульсивные подёргивания блондинки застали меня прямо посреди слегка отстранённых мыслей. Такое иногда бывает, когда я не сгорал от желания немедленно вставить свой член хоть куда-нибудь. Хех, вообще, с возрастом начинаешь намного лучше себя контролировать, а потому такие приступы эмоций обычно были не по мне. Впрочем, всегда есть место исключениям. Также верно и обратное, ведь отвлекаться во время процесса — дело такое себе. Приятное времяпровождение превращается в какую-то механическую дрочку. Я бы назвал это настоящим преступлением, учитывая, в какой нахожусь ситуации. И с кем.

Осознав, что девушка кончила, ласково провёл рукой по её спине, а потом лёг сверху и поцеловал в шею. Мягкие касания, ощущение тепла и красивого женского тела быстро вернули мысли на правильное русло. Я вновь задвигался у неё внутри, вызывая глухие стоны.

Ощущал, что смогу сдерживаться столько, сколько потребуется, до бесконечности притормаживая растущее удовольствие. Я двигался плавно, не уставая, отчего через несколько минут стоны удовольствия Констанции начали нарастать. Она сжимала меня изнутри, кусала подушку, сминала простынь.

Мне казалось, что я могу действовать так вечно: размеренно, легко, ровно. Но вот, Конни издала особо долгий стон, её бёдра вновь задёргались, задрожали, придавая дополнительную порцию удовольствия. «Барьер» сознания был отложен в сторону, я поддался этим нехитрым, естественным манипуляциям и излился внутрь. В резинку.

Тут же падаю на неё сверху и потная девушка прижимается к такому же мокрому мне.

В этом была какая-то своя, немного извращённая доля удовольствия. Мы были грязными, пропотевшими, но крайне довольными и даже счастливыми. Наши горячие тела, остужаемые каплями влаги, лежали на смятых простынях.

— Боже, до чего же хорошо, — смотрит она мне в глаза, лёжа на моей руке. Нахожу в себе силы поцеловать эти притягательные, слегка солёные губы. — Третий заход? — лукаво улыбается девушка. — Я приготовила много резинок.

О да, резинок было много!

Спать легли лишь под утро. И я предчувствовал, что выспаться мне не дадут. Быть может, именно поэтому мне снилась такая чушь?..

Угу, я осознавал, что это был сон. Очень странный сон. Я словно находился в театре. Таком, старом, излишне пафосном театре. Моё место находилось на балконе, который выходил прямо на сцену. Отсюда был шикарный обзор. Ещё бы было на что…

На сцене стоял мужчина средних лет. Такой… работяга, с залысинами, неумело расчёсанными на макушке. А ещё он был полуголым — только верх, без всякого низа.

Битком набитый зал пристально смотрел как он… самоудовлетворяется.

— Твою же мать, что это за херня? — спросил я своё подсознание, отводя взгляд от не шибко приятной сцены.

— Ты сам видишь, — ответил мне усмехнувшийся собеседник, сидящий рядом. Его лицо было скрыто улыбающейся маской, а сам человек производил впечатление утончённого джентльмена, ведь был облачён в шикарный смокинг и тонкие, белые перчатки.

— Вижу, — невольно кивнул я, осознавая, что одет точно таким же образом. Даже перчатки и то есть! — Мужик, сука, дрочит на театральной сцене! — возмущённый тон получился сам собой. Потому что… мне правда нужно комментировать⁈

— Это искусство, — слегка скучающе ответил он.

— Что именно? — делаю неопределённый жест рукой.

— Посмотри на это, — мой собеседник кивает на сцену.

— Не хочу, — отрицательно мотаю головой.

— Нет-нет, я настаиваю, — в его голосе прозвучало… нечто. Не сумел разобрать оттенок интонации. Тем не менее, уже поняв, что это сон, пусть и довольно структурированный, я развернул голову, вновь наблюдая не слишком приятную глазу картину.

— Хорошо. И? — отчётливо показываю собственное раздражение.

— Эта техника, движения кистью, переборы пальцами и отточенность… он хорош, — а вот сейчас чётко различил похвалу.

— Что ты несешь? — скосил на него глаза. — Боже, это отвратительное зрелище! Это… ну посмотри только, он же далеко не красавец! Чёрт… плевать, что я гетеросексуален, но подобное не мешает оценить чужое тело. И вот этот представитель, максимум — четвёрка из десяти. Если не тройка! Ладно бы ещё был какой-то бодибилдер-стриптизёр, на это, как я знаю, есть свои любители, хоть и в основном среди женщин слегка за сорок, но да плевать. Однако, подобное!.. — отчего-то я словил целый приступ праведного негодования, хотя в обычной ситуации лишь посмеялся бы над комичностью происходящего.