Живые и мертвые классики

Такая же клевета, будто Шолохов в борьбе против богатыря Сорокина послал шесть беспощадных телеграмм в ЦК. Эту чушь он разоблачает своим собственным уверением, что телеграммы были подписаны так: «Член ЦК КПСС, Герой Социалистического Труда, депутат Верховного Совета СССР, член Президиума Академии Наук СССР, лауреат Ленинской, Государственной и Нобелевской премии». Тут не что иное, как излюбленная манера Сорокина — мерить других на свой аршин: это он сам подписывает свои убогие статьи с перечислением всех медалей и должностей, что удалось отхватить. А у Шолохова не было в этом никакой необходимости. Так спрашивается, были ли телеграммы, если не могло быть такой подписи?

И вот еще о чем нельзя здесь умолчать. Злобная книга Сорокина с клеветой на великого писателя вышла в 2000 году. И в этом же году Юрий Бондарев протягивает ему премию имени Шолохова, а он, не моргнув глазом, цапает ее да теперь еще и подписывает свои статьи как лауреат Шолоховской премии. А недавно, как упоминалось, протянули ему медаль, учрежденную к столетию Шолохова «за вклад в изучение и популяризацию творческого наследия писателя». Хорош популяризатор! С ножом за голенищем. И он, не поперхнувшись, опять — цап-царап!

Для демократов-антисоветчиков нынешней генерации очень характерны их неутомимые похвалы себе. Как превозносят себя, скажем, Радзинский или Сарнов! Не исключение тут и Сорокин. Уж такой он добрый и простодушный, незлобивый и правдолюбивый. Только послушайте: «Наивность моя всегда уберегала меня от услужливости и неверности другу» (с. 329)… «Нет у меня ни к кому зла… (с. 133)… «Я избежал соблазна(?) клеветать, отказался (?) доносить, не научился зубоскалить…»

А теперь взгляните хотя бы на его сочинение «Страшный сон» в «Патриоте» за март прошлого года. Сплошная клевета и бездарное злобное зубоскальство не только на С.В.Михалкова, но и на его жену, даже на секретаршу. А ведь он даже остерегает других: «За ложь и подлость — Божья кара неотвратима!» (с. 329).

Воистину так! В частности, кара неотвратима за ложь о русских людях как о рабах, за подлость по отношению к коммунистам, за клевету на Шолохова, за услужливые похвалы Ларионову, за все отхваченные ордена и премии…

Как правило, самовосхваление постоянно сочетается у антисоветчиков с рассказами об ужасных несправедливостях к ним и о жутких страданиях. Мы это уже видели у Сорокина, но вот еще несколько стенаний: «А мучений я не избежал: они тяжелы и постоянны» (с. 209). И еще: «О, моя нелегкая доля»… А вспомните, как Фурцева хотела отправить его по этапу на север, Пельше командовал: «К стенке!», Брежнев и вовсе приказал растерзать. Каково вынести это! А гневные телеграммы Шолохова! А эксгумация останков родного отца! А чуть не исключили из Союза писателей!.. И представьте, себе это еще не все.

Но безгрешный горемыка уверенно пророчит:
За все мое страдание безмерное
Время с каждым поименно рассчитается!

А страдания-то начались еще в детстве. Оказывается, кто-то уже тогда ему навязывал, его травил стихами Маршака, Веры Инбер, Безыменского, Светлова, Кирсанова… «Вот и выросли мы отравленными» (с. 460)… Бедняга, мученик! Еще как удалось выжить-то? Но кто ж навязывал, кто травил — родители? Изверги! Вот что значит дед — Ефимыч. А я в детстве обо всех этих поэтах, кроме Маршака разве, и не слышал. Мне родители ежедневно давали по чайной ложечке Пушкина, Лермонтова, Некрасова… В школе— еще Демьяна Бедного. И я с удовольствием все это глотал, не подозревая, что в это время в далекой башкирской деревне родители беспощадно травят бедного мальчика.

И было еще одно ужасное событие в жизни белокрылого ангела с алмазом во лбу: «Мою семью вышвырнули из квартиры…» Как так? Когда? Оказывается, в 1978 году. Да ведь такое в советское время было невозможно, это теперь… Но он опять: «Решением ЦК КПСС и КПК был вышвырнут с женой и детьми». Ах, вот что! Но неужели у ЦК не хватило сил на такое зверство против начинающего стихотворца и пришлось еще звать на помощь КПК? Да разве райисполком, в крайнем случае, Моссовет не могли решить проблему? А чем кончилось-то дело? Оказывается, идя наперекор ЦК и ЦКК, поэту бросились на помощь КГБ и МВД: подобрали на улице и швырнули в элитный дом по Ленинскому проспекту, где стал он, к восторгу своему, соседом последнего классика.

И вот, как я уже говорил, он мне звонит:

— Почему тебя так взмутила статья Байгушева? Меня Валентин Сидоров поздравил с ней и Бондарев!

— Как так? Сидоров же умер. С того света по мобильному?

— Кто умер? Он недавно был министром культуры.

— Да это не Валентин, а Евгений! — вздохнул я, еще раз увидев, как далеко зашло дело. — Ну что ты все путаешь! А если Евгений, то, думаю, это он в насмешку.

— А Бондарев — тоже в насмешку?