Живые консоли

Всякий вооруженный мечом или иным вредоносным оружием и зачернивший себе лицо либо иным способом изменивший свою наружность, появившийся в каком-либо заповедном месте, где содержались или будут содержаться зайцы либо кролики, и надлежащим образом в этом уличенный, карается смертью, как при уголовном преступлении, и право духовенства судить собственным судом на эти дела не распространяется.

«Черный акт» Георга I

– Пожалуй, перед закреплением материала я должен разъяснить вам, сударь, основные положения нашей деятельности, – заявил лектор.

Он стер схему и взамен нее «слепил» в пространстве вид на жилой сектор с огромной высоты – кажется, не меньше пятисот метров. Очерченные светящимися линиями грани строений позволяли понять, насколько густо мир усеян творениями человеческих (или скорее бионовских) рук и механизмов. Всю поверхность земли занимали плотно расположенные, вытянутые здания. Они выдавались в небо на сотни метров и на столько же погружались в недра планеты, целиком состоя из микроскопических ячеек-квартир и бесконечных коридоров.

– Когда давным-давно, более семи тысяч лет назад, люди стали реплицировать друг друга, – лицо Людовика приняло одухотворенное выражение, а губы изогнулись в мечтательной полуулыбке, – они придали нам, частицам самих себя, определенные свойства. Из внешних отмечу пигментную впайку – порядковый номер, а также затрудненную мимику. К слову, современные традиции репликации наиболее достойных людей общества допускают обход последнего ограничения.

Очевидно, он имел в виду собственный случай.

Вокруг Тимы замелькали картинки, иллюстрирующие слова докладчика: лаборатория с мини-автоклавами, в которых под толстым прозрачным пластиком висели в питательном растворе скрюченные эмбрионы; бесстрастные медики, извлекающие розовых младенцев из емкостей: со сморщенными на грудных клетках числами – бионов и без всяких знаков – людей; рост и групповое обучение юных бионов; довольные лица выпускников специализированных школ, их рвущееся наружу стремление включиться в почетный труд по обслуживанию растущей человеческой популяции…

– Бион – это звучит гордо! – с тихой проникновенностью воскликнул Людовик первый. – Был когда-то у человека «друг», назывался собакой, но разве могло это бестолковое, четвероногое животное доставить человеку настоящие радость и счастье?

В пространстве сформировался неуклюжий образ «собаки», действительно снабженной четырьмя конечностями и даже (очевидно, рудиментарным) хвостом. При этом туловище зверя покрывала неопрятная, явно не подстриженная шерсть какого-то нелепого карего оттенка. Язык зверя торчал из пасти, истекая каплями липкой слюны, и от такого неуместного натурализма взвинченному принудительным бодрствованием Тиме едва не стало дурно. К счастью, через несколько секунд ужасный образ был стерт медиком.

– Нет, настоящий расцвет человечества начался только с массовой репликацией выдающихся людей, как-либо прославивших свое имя. Наши предшественники сделали очень многое – они выработали идеальную модель устройства общества, когда каждый человек (обратите внимание: каждый!) живет именно так, как он всегда мечтал – постоянно путешествует, участвует в интерактивных шоу, любит себе подобных и даже работает! Да-да, есть еще такие чудаки (их довольно много), которые находят удовольствие в интеллектуальном труде.

Бион лукаво усмехнулся и покачал головой:

– Каждому человеку нужно внимание и сочувствие, и он получает их. Некоторые ищут славы и поклонения, и они также обретают желаемое: каждый, кто стремится к славе, достигнет ее! Каждый жаждущий взаимной любви обретет ее. Каждый голодный будет накормлен, а обезвоженный – напитан влагой. Ибо невеликая, но самоотверженная армия ваших разумных двуногих слуг всегда готова на деле доказать свою преданность. – Растроганный собственной речью Людовик подскочил к оторопевшему Тиме и прижался влажной щекой – по ней сбежала горячая слеза – к его ладони. Его блестящие глаза, чуть не вылезшие из орбит, восторженно смотрели на мальчика снизу вверх (впрочем, верха и низа здесь как таковых не было).

От нестерпимого желания спать и невозможности растянуться на нормальной кровати с гравитацией у Тимы кружилась голова. Он не понимал, чего добивается медик, патетично толкуя ему обо всем известных вещах. Цветные фигуры поплыли перед глазами мальчика, голос биона приобрел заметную гулкость, стал вязким и расплывчатым, но отдельные элементы его речи орошали усталый мозг слушателя: