Живые тени

Талеры, на которые раскошеливался золотой платок, становились с каждым разом все тщедушнее, но возница просиял, увидев монету, выданную ему в качестве подкупа. Платили-то ему медные гроши, в сравнении с ними золото даже толщиной с бумажный лист – настоящее богатство. Талер так его воодушевил, что остальные пассажиры скоро стали ворчать: мол, мало остановок. А через пять дней в одном из горных ущелий у них сломалось колесо. Несколько часов они убили на то, чтобы снять упряжь с лошадей и довести их по заледенелой улице до следующей почтовой станции. Джекоб не знал, что хуже: ноющий бок или зудящий голос в его голове: «Надо было взять лошадь. Бастард уже точно в Виенне. Джекоб, ты покойник…»

Смотритель почтовой станции наотрез отказался посылать своих работников на ночь глядя чинить колесо, сославшись на лесных духов и кобольдов, якобы обитавших в ущелье. Он пустил пассажиров на ночлег в холодную комнату и потребовал за это целое состояние, а повара послал на кухню, только когда Труаклер швырнул на его отполированную стойку мешочек с серебром. Труаклер платил за всех. Он позаботился также о том, чтобы в камине трактира развели огонь, и накинул Лиске на плечи свое манто, когда она, зябко поеживаясь, пыталась стряхнуть снег с волос. От Джекоба не ускользнул полный признательности взгляд, которым она за это Труаклера наградила. На ней было платье, купленное ею в Гаргантюа, пока они дожидались дилижанса, и Джекоб поймал себя на мысли: а не для его ли благодетеля она принарядилась?

Не то чтобы Труаклер ему не уделял никакого внимания. Заметив, что Джекоб без конца прижимает руку к прокушенному боку, он протянул ему две черные пастилки. Ведьмина жженка. Не у всякого найдется такое средство. Жженку делают деткоежки. Из чего, лучше не знать. И откуда у человека, столь элегантно одетого и с такими изысканными манерами, могла взяться ведьмина жженка?

Видимо, оттуда же, где он научился гонять волков, Джекоб.

А кроме того, Лотарингия просто кишмя-кишела темными ведьмами с тех самых пор, как Горбун в благодарность за избавление от горба предоставил им политическое убежище.

Пастилки действовали еще лучше, чем болотные коренья, при этом ведьмина жженка не имела никаких побочных действий. Джекобу пришлось сознаться, что спаситель начинает ему нравиться. Труаклер не проронил ни единого слова о том, при каких обстоятельствах он нашел его в лесу, ни в присутствии Лиски, ни в присутствии остальных пассажиров. Может статься, он чересчур часто поглядывал в Лискину сторону, но даже это Джекоб ему простил. В конце концов, чего еще от него ждать, он же не слепой.

С вином ведьмину жженку лучше не смешивать, но против израненной гордости не помогают даже пастилки деткоежек, а у Джекоба перед глазами все еще маячило лицо насмехающегося Бастарда. Когда он заказал себе вторую кружку вина, Лиска бросила на него обеспокоенный взгляд. Джекоб ответил улыбкой, призванной скрыть пучину самосожаления, в которой он барахтался. Самосожаление, уязвленное самолюбие, страх умереть – смесь ужасная, а им предстояли еще долгие дни в удушливом дилижансе. Он до краев наполнил свой бокал.

Неожиданная боль с невиданной силой пронзила ему грудь, и ему показалось, что сердце под ребрами вот-вот разорвется. Эту боль не могло ослабить ничто. Джекоб вцепился в стол и подавил стон, готовый сорваться с губ.

Лиска посмотрела в его сторону, встала и отодвинула стул.

От нового приступа боли лицо ее расплылось, и лица остальных тоже, и он ощутил, что начинает дрожать всем телом.

– Джекоб! – Лиска схватила его за руку.

Она звала его, но он не слышал. Для него существовала только боль, выжигавшая очередную букву имени феи у него из памяти. Джекоб почувствовал, как Труаклер подхватил его под мышки и вместе с возницей понес по лестнице наверх, как они положили его на кровать и осмотрели рану, нанесенную волком. Он хотел было им сказать, что им не стоит утруждаться, но моль с новой силой вгрызлась в его тело, и он потерял сознание.

Боль утихла, он пришел в себя, хотя память о мучениях все еще переполняла тело. В комнате было темно. Только на столе горела газовая лампа. Лиска стояла рядом и рассматривала что-то у себя на ладони. Свет лампы окрашивал ее волосы в молочный цвет.

Когда Джекоб поднялся на постели и сел, она быстро обернулась и спрятала руку за спиной.

– Что там у тебя?

Она не отвечала.

– У моли на твоей груди уже три пятна, – сказала она. – Когда был еще один раз?

– В Сан-Рике. – Джекоб еще никогда не видел ее такой бледной. Он выпрямился. – Что там у тебя в руке?

Она отстранилась.

– Что у тебя в руке, Лиса?

Колени все еще дрожали от боли, но Джекоб схватил ее и потянул за руку, которую она прятала за спиной.

Она раскрыла пальцы.

Стеклянный перстень.

Джекоб видал похожий экземпляр в кунсткамере императрицы.

– Ты еще не надевала его мне, а, Лиска? – Он схватил ее за плечи. – Сознавайся! Его на пальце у меня еще не было?! Пожалуйста!