Живые в эпоху мёртвых. Дилогия

Намного чаще в вольер к мутанту забрасывали провинившегося или беглого раба, а потом развлекались, наслаждаясь жестокой сценой. Иногда раба пред отправкой в клетку одевали защиту и давали холодное оружие или морфа привязывали на цепь, вот тогда начиналось настоящая потеха. Зрители криками поддерживали одну из сторон и делали ставки. А жертва пыталась уворачиваться и защищаться, но исход заранее был предрешен. Вот именно таким гладиатором сейчас почувствовал себя Иннокентий.

Морф злился все больше и больше. Голод терзал изнутри злобной мукой. Тварь не могла достать человека в воде. Оставалось надеяться, что человека сам выйдет на берег или подойдет совсем близко к урезу воды. Человек двинулся дальше от берега. Морф беспокойно забегал на передних лапах по берегу.

Кощей не мог поверить, что ему придется утонуть или замерзнуть в воде на смерть. Он был рад, что морф не лез в воду. В этом озерке работорговец был в безопасности, но сколько он еще так сможет продержаться? Действие стимулятора близилось к концу. Тогда сначала начнет дрожать все тело. Руки и ноги нальются тяжестью, а потом будут слабеть. В это момент нужно было уже лежать где-нибудь в укромном месте.

Кощей побрел по дну все глубже и глубже. Идти было тяжело, сапоги вязли в донном иле. Сопротивление воды заставляло тратить силы, которые были так нужны. Холод постепенно пробирал до костей. Когда вода поднялась до самого подбородка, Иннокентий сбросил с себя пончо, снял сапоги и портянки, сбросил подгузник и поплыл к противоположному берегу. Тварь, волоча за собой ноги, двинулась по берегу в обход.

Озерцо было маленькое и мелкое. Вскоре он уже брел по дну к противоположному берегу. Намокшая повязка на шее давила каменной тяжестью. Заветные заросли становились все ближе и ближе. Когда Иннокентию оставалось не более полутора десятка шагов до предполагаемого укрытия, вытянутые стебли камыша затряслись и раздвинулись. В образовавшуюся прореху в сплошной стене зарослей появилась та самая морда оборотня, только железка из морды уже не торчала.

Кощей застонал в отчаянии. Хотелось упасть в воду и утонуть. После этой прогулки ему стало даже жарко, но силы таяли с каждой секундой. Он заорал на чудовище беспомощным злобным матом. Работорговцу пришлось брести обратно.

Перебираясь к тому месту, откуда сюда шел, Кощей оглядывался по сторонам. У него была призрачная надежда, что чудовище останется в камышах. Похоже, что его надежды оправдывались. Он уже был в тридцати метрах от берега, а чудовище так и не появилось.

С каждым шагом он утопал до щиколотки в серой скользкой илистой грязи, выдергивал ногу и делал следующий шаг. Холодный весенний ветер обжигал мокрое тело. Напитанный водой хомут на шее тянул к земле, а ноги отказывались слушаться. Кощей шатаясь брел к берегу. Он уже наметил себе место, где можно было спрятаться. Там под корнями упавшего дерева была яма где можно укрыться от леденящего ветра и передохнуть.

Обостренная до голых нервов интуиция током ударила прямо в самую макушку. В десяти метрах сбоку из-за небольшого холмика поднялась оскаленная уродливая морда. Вываленный черный язык и распахнутый капкан острых зубов заслонили собой весь мир. Кощей едва удержался от того чтобы в отчаянии рухнуть в грязь.

Работорговец бросился в спасительную воду. Заболоченный берег мешал ему, пытаясь приклеить к себе, затянуть липкой жижей ноги как можно глубже в свою утробу. Кощей с силой выдирал израненные стопы из скользкой холодной грязи. Сзади раздавались мокрые шлепки и чавканье лап монстра по мокрой жиже. Хищник настигал свою жертву. Время растянулось в мучительные мгновения, наполненные паническим ужасом жертвы и острым голодом охотника.

И все же Иннокентий упал. Зацепившись ногой за спутанные пучки пожухлой прошлогодней травы он упал, вляпавшись всем телом в вонючую жижу. Встать он уже не успел. Работорговец обдирая пальцы впивался руками в расползающуюся мерзость покрытую прошлогодней травой и тащил себя в спасительную холодную воду. Он уже не кричал, даже страха внутри не было. Только жестокая жажда жизни, оставляющая далеко за собой жалкую человеческую логику и трусливую психологию.

Руки уже скребли по дну, а разинутый рот во время вдоха заливало водой, когда серповидные когти морфа уже пропороли икру чуть ниже колена, рассекая мышцы и сухожилия. Разорванные сосуды выбросили в холодную воду струйки крови, расходящиеся мутными розовыми облачками. Тяжёлое тело морфа придавило ноги хедхантера ко дну. Кощей полностью ушел под воду, силясь схватить зубами последний глоток воздуха.

Перед глазами понеслись отрывисто и путано картинки из собственной непутевой жизни. Сразу стало все тускло и безразлично. Казалось, что выключилась та неуемная жажда жизни, которая тащила его сюда сквозь гнилое перекрытие, две крыши, длинный коридор, старика и, распростертое на колючей проволоке, тело убитого им мальчика. Та жажда жизни, которая заставляла его лезть в ледяную воду, а потом через силу возвращаться от заросшего камышами противоположного берега к этому месту.