Живые

– Еще нет. Но звучит интересненько. – Федор допил остатки кофе. – Значит, машины вроде нашей кофеварки пожелали иметь большие мозги…

– Не-е-ет… – снова хитро прищурившись, поднял указательный палец Макс. – Ты не так понял. Машины и так имеют больше мозгов, чем люди. Теперь они желают иметь душу! Хотят стать настоящими людьми, живыми. – Макс щелкнул пальцами, осторожно сделал глоток черного горячего кофе, потом ущипнул мочку собственного уха и многозначительно подмигнул Таис.

Таис пожала плечом и подумала, что синтетики обнаглели совсем, а Макс до ужаса странный. А как тут не быть странным, если ты шастаешь в длинном балахоне, отрастил длинные патлы и на полном серьезе втираешь людям, что фрики их предки, а обезьяны священны? От такой жизни рехнуться несложно…

– Роботы с душой… – пробормотал Григорий. – В этом что-то есть…

– В этом сплошные противоречия, если вдуматься, – заметил Федор. Он так и сидел за столом с голым торсом, в одних штанах, и лениво покачивал ногой.

– Никаких противоречий. Синтетики решили, что человеческая раса изжила себя и ей нужна замена. А планете Земля нужны новые хозяева. Все очень просто. А началось все с подачи людей. Сначала войны, потом стерилизация, новые законы. Все вот эти: «Дети – достояние общества», «Каждый ребенок должен быть идеальным», «Будущее принадлежит детям», «Дети должны расти в достойных условиях». Семьи упразднили, рождение детей взяли под строгий контроль. Только здоровые, умные, красивые. И растить их должны роботы, потому что люди нестабильны и подвержены эмоциональным перепадам.

– Что, прям так сразу запретили все семьи? Ты-то со своими детьми уцелел, – заметил Федор.

– Потому что моим в те времена было уже больше десяти лет. Трое подростков. Жена моя на тот момент умерла. Детей, что родились в семьях, оставляли с родителями. И некоторым еще отдавали детей на воспитание, но это было только на Всемирном. На Общем никаких детей и никаких семей, все жестко. Вот тогда часть народа и перебралась на Нелегальный. Это те, кто желал сохранить семьи и возможность иметь детей. Правда, многие из них погибли от вируса и от разных болезней. После было восстание станций, а потом, когда оно было подавлено, здесь синтетики организовали что-то вроде своего правления. Но так, чтобы остальные люди об этом не догадывались. Вот таким образом здешние оказались без чипов.

– Значит, им позволили существовать без чипов, – уточнил Григорий.

– Им создали иллюзию свободы, будто они все решают сами. На самом деле вся их жизнь четко подчинялась правилам, которые тут установили синтетики. Вот взять эти самые жертвы для обезьян. Рождение детей надо регулировать, людей не должно рождаться слишком много. Во-первых, их сложно прокормить, ресурсов на самом деле мало. Во-вторых, люди склонны к агрессии, особенно мужчины. Много мужчин – много беспорядка. В-третьих, синтетики не готовы были выпускать людей куда-то еще, кроме острова Нелегального. Вот отсюда и идеальное решение, связанное с религией. Фрики – наши предки, а они действительно предки, и перерождения на острове бывают. Редко, конечно, но бывают. Видимо, человеческий организм все-таки приспособился к этому вирусу, сколько лет-то уже прошло. Поэтому перерождения редки. В основном если кто-то и заболевает, то умирает. Но как бы там ни было, часть мальчиков всегда приносится в жертву, их количество всегда регулируется. Девочек оставляют, девочки не опасны.

– Ничего себе… – пробормотала Таис.

– Я бы так не сказал, – усмехнулся Федор и слегка толкнул ее в плечо.

– Они не знают наших девочек, – ответила ему Таис.

– Как бы там ни было, вышло так, что сначала люди пытались управлять человечеством через чипы в мозгах, они ведь всегда уверены, что знают, как лучше. И не только для себя лучше, но и для всего человечества. А после роботы взяли все в свои руки. – Макс снова поднял вверх указательный палец, словно пытаясь привлечь к себе внимание и усилить вес своих слов, потом погладил стриженую макушку, опять пощипал мочку уха и довольно заулыбался. – А у роботов четкая иерархия и четкий порядок. Всем управляет высший интеллект, и остальные синтетики подчиняются ему. У них, можно сказать, коллективное сознание, ничего личного и обособленного. Только общность. Они считают, что индивидуальность – это лишнее, это мешает эволюционному развитию общности. Поэтому у них нет борьбы за лидерство, у них все уже устроено. А люди до сих пор воюют, в этом у них очень много от зверей. Я ведь, знаете ли, часто наблюдал за семуками, а у тех лидер тот, кто отвоевал право на лидерство. Поэтому постоянная борьба. Вот совсем недавно появился в стае белый зверь, ваш семук, и он оказался самым яростным и злым. Злее, чем остальные.

– Значит, наш братан стал вожаком стаи? – уточнил Федор.

– Как вы его называете? – не понял Макс.

– Братан, это значит «брат».