Живый в Помощи(Записки афганца 1)

Невинная, на первый взгляд, ребячья забава, на самом деле являлась новым тщательно спланированным бандитами приемом борьбы с нашими воздушными средствами. Ребятишки, совмещая детское развлечение с ощутимой финансовой выгодой, конструировали этих летающих паразитов и терпеливо ждали на крышах своих дувалов зеркального солнечного луча от наблюдателя. Тот, находясь в таком месте, чтобы слышать издалека звук подходящих бортов, в нужный момент зеркалом давал команду ребятишкам на подъем змия.

Вертолеты, выскакивающие из ущелья в город, не сразу могли выбрать нужный курс полета, а так как путь до госпиталя над Кабулом около семи минут, то нужно было обладать незаурядным летным мастерством, чтобы своевременно уходить от внезапно взлетающих многометровых чудовищ. На руку «духам» была и устойчивая роза ветров.

И хотя воздушные змеи серьезной опасности не представляли, все-таки нервы выматывали изрядно. Приходилось постоянно менять курс и высоту полета. Сегодняшнее разбитое лобовое стекло советского вертолета дало возможность неизвестному мальчишке положить в карман тысячу афганий — существенные деньги при их нищете.

После выгрузки раненого на госпитальной аэродромной площадке днем отоспались, а вечером провернули удачную сделку с начальником продсклада — жуликоватым прапорщиком-азербайджанцем. Душой войдя в тяжелое положение далекого гарнизона, снабженец выдал все — яйца, сгущенку, колбасу — оптом, правда, с одним условием: десять процентов продуктов остались ему в знак благодарности:

— Дарагой, сам панимаишь, кушать все хатят, да?! — пожав на прощанье липкой ладонью руку Виктора, лебезил он.

В наушниках пилота прозвучала команда:

— Борт 1564, вылет разрешаю!

Вырулившая на взлетную площадку пара «Скобы» замерла в очереди. За спиной согревали душу полтонны продуктов. Сердца томило сладкое предвкушение благодарности однополчан. Наблюдая за разбегом АН-12, после которого предстояло взлетать экипажу «Скобы», бортовой народ позволил себе наспех перекусить забытыми на вкус деликатесами.

Вдруг в кабине стало светло, как днем, от яркой вспышки посредине летного поля, а через секунду пахнуло жаром и докатился звук оглушительной взрыва. Взлетающий АН-12, едва оторвавшись от земли, разорвался в воздухе и, перевернувшись на спину, пропахал около трехсот метров, полыхая, как факел, и разлетаясь на десятки кусков. Потом замер на последней своей стоянке, прихватив на тот свет экипаж с семьюдесятью шестью пассажирами.

Со всех концов полосы к самолету кинулись люди для спасения живых. Но живых не было. Самолет за несколько минут сгорел дотла, оставив воронку прожженной земли глубиной в пять метров.

— А ведь это могла быть очередность нашего вылета, — угрюмо произнес борттехник.

Причину гибели того борта следствию установить так и не удалось. Как и во многих подобных случаях. Их списала война.

На «Скобе» сегодня намечался праздник, запланированный еще несколько дней назад. Получка — всегда маленькое торжество, хоть на войне, хоть в мирной жизни. В это время все становятся добрее дружелюбнее. В голове зреют планы, в зависимости от ожидаемой суммы и личных запросов. Но столь долгожданный праздник сорвался, впрочем, не в первый раз. Самое уважаемое в этот день лицо части — начфин валялся в своей комнате, не дотянул до кровати двух метров, нос к носу с преданной дворнягой. У пьяницы-финансиста в такие дни было единственное любимое место — угол комнаты у собачьей кормушки.

Этот парень был сослан на войну за безпробудное пьянство во время службы в Уральском военном округе. Надежда жены излечить его войной как последней инстанцией не оправдалась. Мужик умнее не стал. Это была не редкая горькая быль войны.

Во втором часу ночи Виктора из общей команды, где проходили "черные поминки", властно поманила природа. В кромешном мраке не виделось ни единой звездочки, кроме угрожающего серпа луны, мерцающего светом чужой веры. Спотыкаясь и бормоча он через несколько неуклюжих шагов уткнулся своим лбом в плечо сотрапезника по мрачной тризне. Вова Третисов, «нелетающий» пилот, который, в свою очередь, уперся лбом в какой-то столб, образуя собой живой контрфорс, что есть сил, справлял естественную малую надобность и мучительно цедил сквозь зубы:

— С-с-стри…с-стриляйти! Вон они, гады! Всех и-их пир-р-ри-и-стри-ляйтиии!!!

Виктор только удовлетворительно мычал, чувствуя плечо однополчанина и слыша это:

— С-с-стриляйти-и-и!

С последними звуками малой "боевой операции", вероятно, иссякли последние Вовкины силы и он вполне закономерно приземлился, соскочив с опоры и шмякнувшись носом в песок. Виктор чудом устоял на ногах, хотя здорово треснулся лбом о надежную конструкцию местной линии электропередачи. Это его слегка отрезвило.

— Ну пошли, бедолага, пошли, — наивно предложил Третисову «трезвый» Виктор.

Однако из доброго совета, конечно, ничего не вышло. Тогда он взвалил товарища на плечо и бережно поволок к его обиталищу. Носки ботинок утомленного однополчанина волоклись по песку, прочерчивая две строго параллельные линии…