Живым или Мертвым

Адмирал Стивен Неттерс был готов к тому, что это совещание окажется очень напряженным и неприятным, и не ошибся в своем предвидении, но кто на нем будет и кого не будет — не угадал. По всем законам бытия, напротив него за столом должен был сидеть Робби Джексон, но откуда-то взялся этот никчемный безумец, тупая деревенщина, ненавидящий все и вся. На этом месте оказался Эдвард Килти. Никогда и ни к чему не пригодный человек. Неттерс и Джексон были знакомы давным-давно, вместе учились в Военно-морской академии, то и дело встречались по мере карьерного роста, пока, наконец, в оставшуюся в прошлом эпоху администрации Райана Неттерс не был назначен председателем Объединенного комитета начальников штабов. На эту должность он согласился по ряду причин, из которых личные амбиции занимали едва ли не последнее место, но в немалой степени и из уважения к личности Райана.

Потом ему стоило немалого труда не подать в отставку, особенно после того, как стало ясно, что Килти завладеет Овальным кабинетом не по заслугам, а исключительно вследствие чужого несчастья, вылившегося для него в невиданную удачу. Но уже в те дни, когда комиссии подсчитывали бюллетени и значки на карте выборов перемещались, предвещая победу Килти, Неттерс понял, что должен остаться на посту, ибо в противном случае новый президент поставит на это место какого-нибудь из паркетных генералов Пентагона. Достаточно было разок заглянуть в глубины (вернее, в то, что служило их заменой) кабинета Килти, чтобы понять, что этот человек ожидает от своей команды. И вот тут-то и лежал камень преткновения. Если слишком часто или слишком упорно спорить с королем, он найдет на твое место другого принца, такого, который будет больше устраивать его. Откажись от споров с королем — и королевство быстро скатится к варварству.

— Объясните мне, адмирал, что я здесь вижу? — Президент Килти недовольно ухмыльнулся и чуть ли не бросил Неттерсу через стол отпечаток спутниковой фотографии.

— Мистер президент, на снимке мы видим крупномасштабное перемещение танков и мотопехоты на запад, к границе.

— Это, адмирал, я и сам понимаю. Вы лучше скажите, сколько их тут, хотя бы примерно, и какого черта они затевают?

— Что касается первого вопроса, то нами установлено, что это танковая дивизия, укомплектованная устаревшими советскими танками «Т-54», «Т-62» и основными танками «Зульфикар», четыре артиллерийских дивизиона и две дивизии моторизованной пехоты. А насчет того, что они затевают… Мистер президент, мы пока что не можем позволить себе мыслить такими категориями. Необходимо установить, на что они способны, и определять желания и намерения, исходя из этого.

— Объясните подробнее, — потребовала советник по национальной безопасности Энн Рейнольдс.

Это следовало понимать так: я не поняла ни слова из того, что вы там несете. Как и Скотт Килборн, эта женщина, представлявшая в Конгрессе штат Мичиган, была совершенно неграмотной, но, благодаря ее половой принадлежности и тому, что она числилась в комитете Палаты представителей по разведке, ей было гарантировано место в кабинете Килти. Рейнольдс входила в руководство крупной детройтской интернет-компании, поддерживающей социальные сети, неплохо разбиралась в этой работе и была достаточно сообразительна. Эти качества, по ее мнению, позволяли ей обоснованно претендовать на роль политика и законодателя. Неттерс подозревал, что она еще не сообразила, что выбрала себе груз не по силам, и это внушало ему нешуточный страх. Советник по национальной безопасности действительно старалась заставить нервничать всех, с кем имела дело, надеясь, видимо, своими костюмами в сугубо деловом, почти мужском стиле от Донны Каран, строгими очками и быстрой речью, в которую невозможно вклиниться, решить все возникающие вопросы.

— Допустим, я хочу поставить мировой рекорд в марафонском беге. Таково мое желание. Но проблема в том, что у меня сломаны обе ноги и порок сердца. Таковы мои возможности. Первое определяется вторым, — язвительно пояснил Рейнольдс.

— Мистер президент, — заговорил директор ЦРУ Скотт Килборн, — Тегеран, несомненно, скажет, что проводит учения, но мы не имеем права игнорировать очевидное. Прежде всего то, что войска идут прямиком в Иламский выступ — оттуда до Багдада ближе, чем из любого другого города Ирана. Миль восемьдесят, вряд ли больше. В лучшем случае это намек суннитам, что им следует следить за своим поведением. В худшем случае — угроза реальна и они готовят вторжение.

— Но зачем?