Живым приказано сражаться

– Группа остается в лесу. Но действуют в ней лишь те, кто примет наши условия. Полагаю, Беркут достаточно авторитетен, чтобы к его мнению прислушались. Ну а тех, кто не прислушается…

– Понятно.

– Итак, вы будете руководителем группы. В свою очередь, мы всеми возможными способами пропаганды будем поддерживать легенду о бесстрашном Беркуте, приписывая ему даже те подвиги, которых он никогда не совершал. Конкретнее – диверсии, проводимые другими партизанскими отрядами и группами.

– Это уже интересно.

– Прослышав о вашей славе, в группу будут стекаться все, кто сочувствует большевикам. Ну а мы, естественно, будем вовремя нейтрализовывать их, отводя при этом от вас малейшие подозрения.

«Ишь как: “нейтрализовывать”! – возмутился про себя Громов. – Изобрел-таки термин! Чтобы не шокировать ранимого лейтенанта Беркута».

– Что же касается будущего, то давайте пофантазируем. Почему бы не допустить, что вы станете здесь, у себя на Украине, национальным героем, как, например, Хмельницкий, Кармелюк, Наливайко… Или кто там еще? Вы знаете их имена лучше меня. Героем, который сразу же после поражения Москвы, во избежание бессмысленного кровопролития, с достоинством капитулирует перед победителем. А потом, по воле правительства рейха, отдающего должное его мужеству, будет назначен на какой-нибудь высокий государственный пост.

– Простите, гауптштурмфюрер, какого государства?

– Украинского. В составе рейха. Впрочем, не следует принимать меня за чиновника, раздающего посты и кресла.

– А в случае поражения Германии?

– Поражения? – удивленно переспросил Штубер, несколько замявшись. Такой вопрос Беркута явно не был предусмотрен в его подробно разработанном плане встречи с мятежным лейтенантом… – В случае поражения вы или останетесь на Украине и будете продолжать борьбу с большевиками, или же присоединитесь к нам, к группе Скорцени, и станете разведчиком и диверсантом международного класса. Отто обещал, что я пробуду здесь в крайнем случае до осени. А когда в Подольске миссия моя будет закончена, влиятельные друзья предложат место с более подходящим климатом, например, Италию, Францию или Испанию.

– Скорцени? Мне это имя ни о чем не говорит. Кто-то из итальянских фашистов?

– Вот видите, как все просто! Будь вы профессионалом, это имя, конечно же, было бы вам известно. Он – немец, но сомневаюсь, чтобы он был ревностным национал-социалистом, демократом или еще кем-нибудь. Он верит в Гитлера лишь как в личность, равную себе. Подчеркиваю: как равную. Я убежден в этом. Впрочем, вскоре вы узнаете о Скорцени значительно больше. Со временем его будут почитать и на Украине.

– До сих пор нам вполне хватало своих национальных героев, – поднялся Беркут, считая, что разговор окончен. – Скажите, ваша группа подобрана из таких же профессионалов, как этот Скорцени?

– Разумеется. И вы сможете убедиться в этом, – в свою очередь поднялся Штубер. Фраза прозвучала несколько двусмысленно. – Если вы согласны, связь будем поддерживать через особо проверенных людей. Кстати, как вы отнесетесь к такому варианту: несколько моих сорвиголов вливается в вашу группу и действует там под вашим командованием? Мне же отводится скромная роль комиссара. Гауптштурмфюрер – комиссар СС! Как вам такой чин?! Зря мои и ваши фюрер-социалисты развязали эту войну, зря! – рассмеялся Штубер. – Если я стану комиссаром, тогда уж возможность разоблачения будет совершенно исключена. Не так ли?

– Интересное предложение. Над ним стоит подумать.

– Тем временем о вас узнают в Берлине и, в частности, в управлении абвера – это военная разведка, а также в управлении СД. Через три-четыре месяца, если сотрудничество наше окажется плодотворным, вы, лейтенант Громов, станете офицером СС. С повышением, конечно. А еще через пару месяцев мы с вами, уверен, будем беседовать в башнях куда более древних крепостей, чем эта. Такого человека, как вы, наши общие друзья в здешнем болоте держать не станут.

– Это уж точно. Я должен принять решение сегодня же? – продолжил игру Беркут. Он не жалел, что эта встреча состоялась. Теперь об отряде «Рыцарей Черного леса» у него было намного больше сведений, чем смогли бы дать допросы десятка пленных.

– На это я и не рассчитывал. Но трех дней, полагаю, будет достаточно? По условиям, изложенным в письме, у вас есть даже десять суток. Они остаются в силе. Мои люди пока не будут знать правды о личности, посетившей меня сегодня. Так что чувствуйте себя не связанным никакими обстоятельствами.

– Божественно. Выведите нас за ворота крепости. Только пистолетик свой оставьте на столе.

– Странно, – проворчал Штубер, надевая ремень. – Мне казалось, что между нами уже достигнуто полное взаимопонимание и доверие.

– Спишите это на недостатки моего характера. Не люблю неприятных неожиданностей.

13

Они уже собирались выходить, когда послышались шаги и на пороге появился коренастый фельдфебель с багровым, как у мясника, лицом.

– Хайль Гитлер! Господин гауптштурмфюрер, – обратился он к Штуберу, – тренировка закончена. Пленные – в подземелье. И наши курсанты, и русские измотаны до предела.