Жизель до и после смерти

— Я расскажу еще об этом. Знаете ли вы, что я побывал в Тире и видел раскопки древнего города? Я вспоминал вас все эти годы, Лидия.

Лидия слушает рассказы о полетах над пустыней, о впечатлениях от загадочных древних развалин, вдруг выступающих из песков, и сверху кажущихся игрушкой великанов, бросивших громадные строительные блоки и колонны среди пустыни, как дети, уходя домой, бросают в песочнице свои ведерки и совки, о том восторге, когда после полета над пустыней в мареве палящего зноя впереди появляется пронзительно-синяя сверкающая полоса моря.

Лидия слушала, затаив дыхание. Впервые за это время она отвлекается от боли и тупого безразличия к окружающей жизни. Но Хэллсборн все-таки замечает разительную перемену в ее лице.

— Лидия, что с вами произошло? Вы совсем не та девушка, которая плыла со мной из Осло и боялась немецких мин!

— Я ее старшая сестра, Энди. Война нанесла мне самый непоправимый удар, незаживающую рану.

— У вас кто-то умер?

— Да, погиб человек, который был мне мужем.

Лидия сказала это таким тоном, что у Хэллсборна перехватило горло и он откашлялся, прежде чем смог говорить, но кроме банальных слов сочувствия он не мог ничего придумать и поэтому просто взял ее ладонь, прижался к ней лбом и щекой и долго сидел так, не шевелясь и молча, за что она была ему благодарна еще больше. Наконец он заговорил, казалось, без связи с предыдущим.

— Я возвращался из разведывательного полета накануне нашего наступления. Уже на ничейной земле, среди бесплодных рыжих холмов, меня обстрелял турецкий разъезд, просто несколько выстрелов в воздух наугад, но один из них перебил топливный шланг. Пока я выбирал, куда бы мне рухнуть с наименьшими повреждениями для моей машины, горючее по капле развеялось по ветру, не оставив надежды на возвращение. Воды у меня была небольшая фляжка, пустая наполовину, потому что я перед возвращением не берег ее. Сел я довольно удачно, но это была последняя удача, принимая во внимание, что наступление планировалось через неделю, а воды у меня было только на день — два. Чтобы отвлечься от этого, я обследовал мотор и шланги, нашел пробоину и исправил повреждение, насколько это было возможно. Если бы у меня была канистра горючего, я считал бы, что родился в рубашке, но даже полфляги воды были при этих обстоятельствах роскошью. Остаток дня я просидел в крошечном пятнышке тени под крылом, ночью пришлось забраться в кабину, подальше от змей. Утром я сделал глоток воды и решил, что буду пить по одному глотку через каждые три часа. К концу первого срока я уже сходил с ума от жажды и выпил сразу два глотка. Я боролся с собой до полудня, понимая, что мое малодушие сокращает надежду на спасение, хотя я знал, что воды все равно не хватит на неделю, а значит наступающие войска найдут только мою машину и высохшую мумию летчика Хэллсборна, уже готовую для музея. А потом пришло спасение. На камне перед собой я увидел зверька, что-то вроде песчаной мыши, сидящего на задних лапках и поблескивающего бусинками глаз. Его коричневая шкурка отливала на солнце золотистым бархатом и тут я понял, что она мне напоминает: ваши глаза. Я стал вспоминать, как мы стояли у поручней, глядя на исчезающий за горизонтом Осло, дрожа на пронзительном ветру. Было так холодно и сыро, что только ваши глаза, согревая, не давали мне превратиться в ледышку. Я начал вспоминать в подробностях вас и ваше лицо, вашу улыбку, ваше любопытство ко всему, что вы видели. Я вспомнил о воде только через четыре часа, глотнул и продолжил думать о том, как вы писали тот единственный ответ на все письма, что я послал вам, искал объяснения вашему молчанию, мечтал о новой встрече и думал, как она пройдет. Я разговаривал с вами по-французски, терпеливо вспоминая все известные мне слова… О воде я почти не думал и растянул остатки на целый день. Ночью вы мне снились — я не буду рассказывать об этом. Утром я лег в тени и решил, что буду держаться до конца. Мне не трудно было отвлечься от мыслей о воде, часа три я вспоминал, как мы встретились с вами в Монте-Карло, а потом стал мечтать о новой встрече и о том, как после войны я покажу вам Лондон, жалуясь, что если бы не дождь… К вечеру меня разыскал арьергард начавших наступление войск. Я не удивился спасению. Выпив пару стаканов воды, я остался ждать, когда подвезут горючее, предаваясь прерванным грезам. Если бы не вы, я умер бы от жажды. Вспоминайте иногда об этом, и может, вам будет хоть чуть-чуть легче?

— Спасибо вам! Это… действительно утешает. Я рада, что хоть вы остались живы!