Жизнь

Любителей творчества и просто личности Варгоса собралось немало. Навскидку, человек двести. Я привычно улыбнулся на камеру паре репортеров и двинулся вглубь зала.

– Себастьян! – окликнул меня Ксавьер.

Я обернулся к нему для приветствия.

– Не думал увидеть тебя здесь! – самодовольно улыбался он.

– От чего же? – я пожимал ему руку сильнее, чем обычно. – Я присутствовал почти на всех твоих выставках. Почему же эта должна стать исключением?

– Не знаю, – протянул тот. – Может, из-за нашего соперничества за общество восхитительной Зои?

Я едва не скривился от силы, с которой приходилось удерживать кулак подальше от челюсти этого прохвоста.

– Ты не соперник мне, Варгос.

И что это за ответ, черт возьми?!

– Эта твоя неаргументированная уверенность дает мне фору, Себ! – продолжая улыбаться, сказал он и хлопнул по плечу. – Думаю, мои новые работы особенно тебе понравятся.

– Обязательно выскажу свое мнение, Варгос! – бесстрастно пообещал я.

Он хмыкнул и, подмигнув мне, добавил:

– Жду с едва сдерживаемым нетерпением! А теперь, извини, должен поприветствовать остальных своих гостей.

Ксавьер покинул меня, и я взял бокал шампанского с подноса, который держал юный официант в белой рубашке и галстуке.

Ну, посмотрим, что же он натворил на этот раз!

Я медленно двинулся вглубь зала, рассматривая работы Ксавьера, и прерывался лишь на приветственные кивки и пожатие рук. Впереди виднелось особо большое скопление поклонников творчества этого плейбоя. Я не торопливо шел к самым популярным фото этой выставки и стал замечать, что ловлю на себе странноватые взгляды присутствующих.

Что-то здесь не так.

Разные эмоции читались в глазах знакомых представителей знати, которые смотрели на меня. Чаще они отворачивались, стоило дать понять, что я замечаю их взоры. Коварное предчувствие проснулось во мне, и я чуть ускорился, уже особо не замечая фотографий.

Сезар стоял в компании Хоакина среди той самой толпы у особенно интересных, но пока неизвестных для меня работ Варгоса. Некогда раненный друг Виктора накинул пиджак на плечи, из-под которого виднелась лежащая рука в повязке.

– Как себя чувствуешь, Хоак? – озадаченно спросил я.

– Лучше, чем в бесконечно скучных стенах больницы! – жизнерадостно сообщил тот.

– Себастьян, как дела? – озадаченно спросил меня Сезар, пока я пожимал руку Хоака.

– Порядок, Сезар. – увильнул я от расспросов друга, но заметил напряжение в его взгляде.

– Ты без Зои? – спросил меня Хоакин.

– А ее здесь нет разве? – нехотя бросил я, желая как можно скорее избавиться от их общества.

– Честно говоря, меня это не удивляет, – закивал Хоак. – Такой решительный и смелый шаг требует особого восприятия. Но и… восхищения, конечно!

Я перевел взгляд на него, потом посмотрел на напряженного Сезара.

– Что ты имеешь в виду? – я нахмурился, снова глядя на Хоакина. – Ее признание?

Тот расширил глаза и даже чуть отступил назад.

– Э-э, нет, – он кивнул за мою спину. – Я толкую вот об этом.

Я озадаченно обернулся. Словно по беззвучной команде или подслушанному разговору, публика тут же расступилась, пропуская меня к особо популярным фотографиям.

Но я не двигался. Я так и застыл, даже до конца не развернувшись.

Моя жизнь всегда была примером стабильности и уравновешенности. Я не мог припомнить ни один сюрприз или внезапную преграду, возникшую на моем пути. Память так и не отыскала событие, которое могло подвергнуть меня в состояния изумления и, тем более, шока.

Однако все в этой чертовой жизни закономерно. За все приходиться платить. Вот и я однажды нехотя принял приглашения брата выпить кофе и забрать его невесту после киносеанса. С того вечера все изменилось. Постепенно моя жизнь давала трещину, которая все увеличивалась и, словно, венозная система судьбы, испещряла мой путь.

Только теперь, я готов перестать отрицать это.

Почему же? Думаю, это из-за того, что я отказался неспособным это делать, так как впервые был обездвижен шоком. Бесконтрольным событием, которое я не смог предугадать. Лавина, цунами и смерч налетели на мой контроль разом и сбили, растоптали и проехались по его бездыханному телу.

Я встретился с зелеными глазами своей жены, которая смело смотрела на каждого из присутствующих в этом зале. Она глядела на нас с огромных портретов, которыми была увешена вся стена до высоченного потолка. Ее огромные фото украшали белые рамки и подсвечивались золочеными фонариками.

Я неотрывно смотрел на каждую из них, не спеша переводил взгляд с одной на другую. Я внимательно изучал, ощущая, как превращаюсь в один сгусток дикой, жестокой ярости. Я глядел на двадцать две фотографии, которые изображали мою красавицу-жену.

Мою обнаженную жену.

Прикрытую лишь черной шелковой простыней, сквозь которую виднелись изгибы ее тела. Светлая кожа с золотистым загаром ярко и эффектно выделялась на фоне темного цвета. Вот она лежит, сидит лицом, стоит спиной с распущенной копной волос, улыбается, грустит, кусает губы… Разные неповторимые позы, пышущие эротизмом, искушением и откровенностью.