Жизнь 3.0. Быть человеком в эпоху искусственного интеллекта

Вопрос, как приспособить наши законы к быстро меняющейся действительности, чтобы они наилучшим образом соответствовали прогрессу в области искусственного интеллекта, вызывает горячие и увлекательные споры. Один из возможных подходов отражает существующее противоречие между правом на неприкосновенность частной жизни и свободой информации. Фанаты свободы слова утверждают, что чем сильнее мы сузим сферу неприкосновенности, тем больше доказательств будет в распоряжении судов и тем более справедливые решения они будут выносить. Например, если правительство получит доступ ко всем электронным устройствам и будет постоянно вестись запись, где они находятся, какие кнопки на них нажимают, что в них говорят и что с ними еще делают, многие преступления могут быть сразу и с легкостью раскрыты, а еще большее их количество можно было бы предотвратить. Защитники частной жизни возражают на это, что они не хотят оказаться в оруэллианском государстве тотальной слежки и что, даже если бы они этого и хотели, есть риск быстрого превращения такого государства в тоталитарную диктатуру неслыханных доселе масштабов. Более того, методы машинного обучения показали очень хорошие результаты в анализе данных МРТ мозга для определения, что человек думает и, в частности, насколько правдиво то, что он говорит^{43}. Если суды признают возможным использование методов сканирования мозга при условии, что его результаты расшифровываются искусственным интеллектом, и такая технология станет нормой, длительный и скрупулезный в настоящее время процесс установления истинности предоставляемых фактов окажется легким и быстрым, существенно ускоряя судебные разбирательства и гарантируя их справедливость. Но защитники неприкосновенности частной жизни имеют все основания беспокоиться по поводу случайных ошибок, совершаемых такими системами, или, обращаясь к проблеме более фундаментальной, — по поводу допустимости правительственной слежки за состоянием наших умов. Правительства, не поддерживающие свободу мнений, могут использовать такие технологии для введения уголовной ответственности за приверженность определенным убеждениям и мнениям. А где бы вы лично провели линию между требованиями общественного блага и защитой личного пространства, между защитой общества в целом и защитой ваших личных свобод? Но где бы вы ее ни провели, не будет ли она незаметно, но неумолимо смещаться в ту сторону, где частная жизнь оказывается защищена все меньше, — для того, чтобы компенсировать всевозрастающую легкость подделки улик? Например, когда искусственный интеллект научится изготавливать видео, неотличимые от подлинных, но тем не менее поддельные, на которых запечатлено, как вы совершаете преступление, то разве вы сами не проголосуете за такую систему, которая даст правительству возможность постоянно отслеживать ваше местонахождение, предоставляя вам при необходимости железное алиби?

Не менее горячие споры разворачиваются вокруг вопроса о регулировании исследований искусственного интеллекта, или, если говорить конкретнее, о том, как политики должны стимулировать исследователей искусственного интеллекта, чтобы максимизировать вероятность благоприятного результата. Среди самих исследователей есть такие, кто выступает категорически против любых форм регулирования в данной области, утверждая, что оно приведет только к неоправданному замедлению внедрения по-настоящему необходимых инноваций (например, беспилотных автомобилей, сохраняющих жизни участников дорожного движения) и заставит тех, кто ведет самые передовые исследования, уйти в подполье или бежать в страны с менее требовательными правительствами. На конференции в Пуэрто-Рико по дружественному AI, о которой рассказывалось в главе 1, Илон Маск говорил, что от правительств нам сейчас нужно содействие, а не противодействие — в частности, необходимо, чтобы на правительственных постах были технически образованные люди, которые следили бы за прогрессом в области искусственного интеллекта и не давали этим исследованиям съезжать на обочину. Он также утверждал, что правительственные регулирующие директивы иногда могут способствовать прогрессу, а не душить его: например, если правительственные стандарты безопасности для беспилотных автомобилей помогут уменьшить количество дорожно-транспортных происшествий с их участием, то вероятность общественных выступлений против новой технологии сильно снизится и принятие ее пройдет быстрее. Поэтому наиболее озабоченные проблемами безопасности компании могут поддерживать такое регулирование, которое заставит менее ответственных конкурентов соответствовать высоким стандартам безопасности.