Жизнь Антона Чехова

Настойчивые просьбы из Москвы о присылке денег для семьи, а также табака и папиросной бумаги для Александра не прекращались. В ответ Антон попросил прислать ему чертежный инструмент, однако Александр сказал, что это слишком дорого. На просьбу переслать ему конспекты по химии Александр ответил, что Антон ничего в них не поймет. Ему также нужны были логарифмические таблицы, но и те оказались Павлу Егоровичу не по карману.

В Москве появились первые проблески надежды. Константин Макаров, с которым Антон свел знакомство в свой приезд на Пасху в 1877 году, пригласил Машу на бал в кадетское училище, где он служил учителем рисования. Там она познакомилась с ученицей епархиального женского Филаретовского училища и последовала примеру брата Миши – пошла к архиепископу Московскому просить об освобождении от уплаты за учебу. Тот ответил: «Я не миллионер» и в просьбе отказал. Тогда таганрогский сотоварищ Павла Егоровича, купец Сабинин, сжалился и предложил деньги. Машу быстро подготовили для поступления во второй класс, и в августе она была зачислена в Филаретовское училище. Потом и Мише удалось найти благодетеля – за его учебу стал платить И. Гаврилов. Евгении Яковлевне же пришлось заложить золотые браслеты, чтобы заплатить за квартиру. Между тем у Павла Егоровича стали возникать мысли о возвращении домой – как ему сообщили, в Таганрог вернулся и снова начал свое дело один из разорившихся купцов; почему бы и Чехову не сделать то же самое? Поступило кое-какое вспоможение – сестра Александра Егоровна прислала через брата Митрофана 3 рубля, отец Филарет, казначей церковного Братства, пожертвовал рубль, а старый сослуживец Павла Егоровича не пожалел и двух. Кто-то из таганрогской управы дал понять, что если Павел Егорович вернется, то ему найдут должность с жалованьем 600 рублей в год. В июне Митрофан Егорович подбадривал брата: «Веруйте, что Господь Вас и нас не оставит. Тяжело многим, кроме Ивана Ивановича Лободы да Гавриила Парфентьевича Селиванова; этих только, вероятно, нужда не коснется никогда; они ограждены с детства Провидением».

В Москве Павлу Егоровичу предложили место в управе благочиния, но вскоре уволили: при том, что заупокойную службу или проповедь он вполне был способен составить, написать служебную бумагу ему совершенно было не под силу. В конце сентября он вывесил на стене квартиры «Росписание делов и домашних обязанностей для выполнения по хозяйству семейства Павла Чехова, живущего в Москве», где определялось, кому когда вставать, ложиться, обедать, ходить в церковь и какими делами заниматься в свободное время: «Чехов Михаил, 11 лет, Чехова Мария, 14 лет: Хождение неотлагательное в церковь ко всенощному бдению в 7 часов и ранней обедне в 6 1/2 и поздней в 9 1/2 часов по праздникам».

Мише надлежало «вытирать сапоги тряпкой», а Маше – «чесать голову поокуратней». Затем следовало примечание: «Неисполняющие по сему росписанию подвергаются сначала по строгому выговору, а затем наказанию, при коем кричать воспрещается. Отец семейства Павел Чехов». Мише доставались тумаки за то, что он вставал на 8 минут позже или забывал заглядывать в расписание. В этом случае следовал приказ: «Ты встань и посмотри на росписание, не пора ли тебе вставать, если еще рано, так поди опять ляжь».

Из-за пары брюк между Павлом Егоровичем и Ваней вышла ужасная ссора. Александр описал этот эпизод в письме Антону от 1 октября: «Отец семейства разбудил утром члена семейства Ивана Чехова и послал его без штанов в сарай за штанами. По поводу сих штанов между отцом и членом семейства последовало препирательство, закончившееся тем, что член семейства отправился в сарай и начал там искать штанов, а отец семейства последовал за ним и по-таганрогскому начал учинять мордобитие. Оскорбленный таким жестоким обращением член семейства Иван Чехов 17 лет разверз гортань и начал во всю мочь апеллировать. Сбежавшиеся на крик хозяева дома и члены семейства заставили отца семейства устыдиться и отпустить члена. За сим последовало со стороны хозяев объяснение и внушение с указанием на ворота, при чем отец семейства невиннейше улыбался…»