Жизнь Бальзака

«Первый»³⁷⁰ роман Бальзака «Последний шуан» представляет, конечно, большой биографический интерес, но не только в качестве первого камня в созданном им здании. «Последний шуан» стал результатом непростого сотрудничества с Латушем, одновременно ближайшим другом и злейшим врагом. После нескольких лет пылкой дружбы последовали десятилетия, насыщенные ненавистью. В свое время Латуш выступал в роли агента и редактора Бальзака; ему приходилось на каждом шагу подталкивать своего друга вперед, не давая тому останавливаться и любоваться «блестящими камушками на дороге». Как только «Последний шуан» вышел в свет, Латуш отозвался хвалебной рецензией в «Фигаро». Он восхищался сверхъестественным реализмом созданных Бальзаком фигур. Правда, от успеха романа зависело и его финансовое положение, но он прекрасно понимал, как трудно оживить историю. Дело в том, что тогда Латуш тоже собирался издать исторический роман, «Фражолетта, или Неаполь и Париж в 1799 г.». В романе рассказывалось о гермафродите, который чем-то напоминает амазонку из «Шуанов».

То, что Бальзака и Латуша сблизила работа, оказалось несчастливым обстоятельством для их дружбы. Как человек, исполненный добрых намерений, забывает напоминать об их пользе и даже не понимает всего их значения, Бальзак привлекал к себе советы в больших количествах. Он старался оберегать себя от покровительственной критики писателей старшего поколения; и все же влечение было взаимным. Сент-Бев дает какое-то представление о том, что имел в виду Бальзак, назвав Латуша «соблазнителем» (уже после их ссоры): «Он не был красив, и все же людей влекло к нему». «Руки у него были маленькие и нежные, и он любил ими хвастаться. Его физические недостатки возмещались остроумием, изяществом и прекрасными манерами».

«Голос у него был тихий и вкрадчивый; он напоминал пение сирен. Трудно было прервать разговор с ним. Его слова ласкали слух, пожалуй, даже слишком; более того, они обладали чувственностью, хотя этому предателю всегда нравилось метнуть в вас резкими словами в конце, что придавало горечи его лести»³⁷¹. Все сексуальные намеки в двойном портрете Латуша работы Сент-Бева сделаны намеренно, и отчасти именно поэтому стоит подробнее остановиться на отношениях Бальзака со своим другом-врагом.

На характер человека, почти ставшего для Бальзака идеальным другом, проливают свет два происшествия. В 1826 г. Латуш издал анонимный роман, который назвал последней опрометчивой выходкой герцогини де Дюра. Герцогиня в свое время написала рассказ о молодом человеке, который выказывал необъяснимое нежелание жениться на любимой им женщине. Латуш уверял, что нашел причину: Оливье был импотентом. Выбор такого скользкого предмета сам по себе не объясняет, почему Латуш отказывался признать свое авторство и почему он, как кажется, видел в романе всего лишь анекдот. Робость Латуша кажется еще удивительнее оттого, что «Оливье» – один из лучших рассказов раннего, «добальзаковского» XIX в. Напряженный, точный стиль, приглушенная ирония и упоминание неприличного недуга делал читателя, по словам Стендаля, воображаемым сообщником рассказчика: «Оливье» вдохновил его на написание первого романа, «Арманс». Возможно, однако, стеснительность, придающая повествованию обманчивую сухость, не давала автору насладиться своим творением. Все вышесказанное не мешало Латушу замечать талант других писателей. Латуш сделал себе имя на стихах Андре Шенье, которые он открыл и отредактировал в 1819 г. Его вторым крупным открытием стал Бальзак. Возможно, врожденная робость заставляла его подталкивать Бальзака к рождению шедевра. Видимо, пытаясь избавить Бальзака от излишней говорливости, Латуш тратил все меньше и меньше времени на то, чтобы подсластить пилюлю. Впоследствии, потратив на Бальзака огромное количество времени, денег и мыслей, он стал ревновать его к другим. «По-моему, я еще люблю тебя, – написал он после того, как Бальзак не явился на несколько встреч с ним, – потому что я по-прежнему тебя оскорбляю; но больше на это не рассчитывай».