Жизнь Бальзака

Он намеревался насладиться местью, так как остановился в том же дешевом номере, какой занимал в октябре 1832 г. Не выдержав тамошних неудобств, переселился в гостиницу «Арка», которая находилась ближе к дому Ганских в квартале Пре-Левек. Последовали ужины, экскурсии, подарки. Эвелина подарила Бальзаку кольцо; он в ответ подарил ей кофейник и айвовое варенье (cotignac). Она приходила к нему в гостиницу на тайные свидания. Позже Бальзак вспоминал, как оба боялись, что их обнаружат. Одна особенно памятная встреча, точные подробности которой нам не известны, состоялась 26 января 1834 г. В тот «незабываемый день» он получил неопровержимые доказательства ее любви. Видимо, в тот же день он в первый раз предложил Эвелине руку и сердце (здоровье Венцеслава Ганского ухудшалось). Разумеется, любовники посетили виллу Диодати и провели день, «который стер тысячу горестей, которые я испытывал там год назад»⁶²⁹.

Через несколько недель Бальзак вычитывал корректуру романа «Не трогайте топор», написанного под влиянием романа с маркизой де Кастри. На последней странице он приписал волшебную дату: «Женева, Пре-Левек, 26 января 1834 г.». Дата знаменовала собой победу над прошлым и, как он надеялся, начало новой эры.

Глава 11 Планирование семьи (1834—1836)

После сорока семи дней блаженства Бальзак в начале февраля 1834 г. вернулся в Париж, перейдя Юрские горы пешком. Он сразу же погрузился в пучину домашних дел, которые едва ли соответствуют выражению «жизнь холостяка». Письмо, в котором он с восторгом описывает сестре Лоре свою прекрасную графиню, содержало следующую бомбу, оброненную походя, даже не начиная нового предложения: «… другая тайна, которую я хочу тебе поведать, заключается в том, что я стал отцом и отныне несу ответственность за сладчайшее существо, невиннейшее создание, которое когда-либо падало с неба, как цветок. Она приходит навещать меня тайно, не прося меня ни писать, ни заботиться о ней, и говорит: “Люби меня год, а я буду любить тебя всю жизнь!”»⁶³⁰

Личность матери ребенка Бальзака много лет оставалась тайной. К счастью, в своем желании как-то отметить важное событие Бальзак оставил несколько подсказок. Второе издание «Евгении Гранде» посвящалось некой «Марии», чье имя уже фигурировало в эпилоге первого издания и чей «портрет», по словам автора, служит «изящнейшим украшением этого произведения». Вдобавок в рукописи обнаруживается, что ссылка на «материнство» Марии была удалена перед публикацией. Бельгийский библиограф и текстолог Спульберг де Ловенжуль предположил, что Мария – это Мария дю Фресне, которой Бальзак в 1847 г. завещал распятие⁶³¹. Через несколько десятилетий еще два бальзаковеда решили выяснить, прав ли он⁶³².

Наследники не всегда охотно пускают в семейные архивы тех, кто предполагает наличие побочной линии, особенно если речь идет о знаменитости. Однако в 1946 г. племянник дочери Бальзака с радостью подтвердил часть гипотезы. Мария дю Фресне, родившаяся в 1809 г., была дочерью мелкой писательницы Адели Даминуа. Среди ее бумаг нашелся экземпляр второго издания «Евгении Гранде», в котором впервые появилось посвящение «Марии». Как ни странно, страница с посвящением взята из позднейшего издания романа, который был опубликован лишь после 1870 г., через двадцать лет после смерти Бальзака. Внимательный осмотр переплета показал, что страницу вшили фиолетовой нитью. Видимо, произошло следующее. Получив от Бальзака книгу, Мария вырвала страницу с компрометирующей ее надписью, чтобы ее не нашел муж. Затем, некоторое время спустя после смерти мужа в 1866 г., она взяла посвящение из последующего издания и восстановила свое имя в нужном месте. То, что она сделала это почти через сорок лет после того, как предложила себя Бальзаку, предполагает, что она сдержала слово: «Люби меня год, а я буду любить тебя всю свою жизнь!»…