Жизнь Бальзака

Бальзак воспользовался репликой матери, которую сам же и спровоцировал, и впал в ярость. Каждое письмо, приходившее в Верховню, читалось вслух в гостиной; всплыли многие подробности о его погрязшей в долгах семье. Теперь «приступ независимости» его матери подвергал риску славную развязку, которую он замышлял с самого 1833 года. Несчастливый конец еще был возможен: много лет Эвелину Ганскую подвергали преследованиям ее родственники-сутяги; естественно, она настороженно отнеслась к появлению потенциальных бедных родственников¹¹⁷⁵. «Здесь, – объясняет Бальзак Лоре в длинном и тревожном письме, – она богата, любима, уважаема, не тратит денег и не хочет уезжать туда, где не видит ничего, кроме беспорядка, долгов, расходов и новых лиц. Ее дети очень волнуются за нее»¹¹⁷⁶.

Отвечая на «холодное и высокомерное» письмо матери, Бальзак раскрывается больше, чем, возможно, собирался. По его словам, письмо способно было вызвать такую сумятицу потому, что для трех человек, с которыми он в то время проживал, он стал объектом неизменного восхищения, «и три этих дорогих человека ни за что не простят тех, кто обижает их в их чувствах ко мне» (поводом стало обращение к нему матери «милый мальчик»). Создаваемый им образ отчаянно тщеславной, снобистской семьи сильно напоминает «Сцены провинциальной жизни»: родственникам следует понять, что «браки подобны сливкам – нежнейшая субстанция, от малейшего ветерка или запаха они могут свернуться… хорошие браки требуют бесконечной заботы»¹¹⁷⁷. Но послужили ли поводом для его гнева их неловкие оговорки или отказ г-жи де Бальзак прекратить вести себя как мать? «Ваши письма напоминают мне о тех пристальных, злых взглядах, которыми вы, бывало, запугивали своих детей, когда им было пятнадцать лет, и которые теперь, когда мне пятьдесят, полностью утратили свою силу»¹¹⁷⁸. Разгадкой этих сбивчивых и пылких писем кажется противопоставление г-же де Бальзак Эвелины. Эвелина предстает в них доброй матерью своих любящих детей. Сталкивая двух женщин, Бальзак отводил себе роль приза: «В мадам Ганской я имею и всегда буду иметь лучшего и самого преданного друга… но дети не хотят подвергать опасности будущее матери, которую они обожают, и они совершенно правы»¹¹⁷⁹.

Последнее предложение доходит до поразительного утверждения и ведет к парадоксальному заключению: возможно, устройство брака – единственное, в чем он себе отказывает из любви к Эвелине. Брак сильно ассоциировался у него со страстными чувствами к матери; и, по его признанию, он во многом оставался человеком молодым, который одинаково умеет любить и ненавидеть и уравновешивает одно чувство другим.