Жизнь Бальзака

Это любопытный период, почти аномалия в жизни Бальзака. Жизнь каждого человека, особенно писателя, предполагает существование некоего идеального курса, по которому ей следовало идти. Но 1821—1822 годы словно залив такой широкий, что через него едва ли можно навести мост. Поэтому многие бальзаковеды обходят стороной тот период в жизни своего героя, так как им не терпится добраться до «настоящего» Бальзака. А может быть, они боятся запятнать своего кумира. Сам Бальзак редко упоминает о годах ученичества, когда он писал ради денег; разве что вскользь говорит, что писательство вывело его из неизвестности. Кроме того, тем же занимался Люсьен де Рюбампре, главный герой «Утраченных иллюзий», что также служит косвенным намеком на важность того периода в жизни самого Бальзака. Но, поскольку Бальзака истоки гениальности интересуют не меньше, чем истоки полного идиотизма, о борьбе он не забывает. Именно борьба лежит в основе его гения. Блеску предшествовала нищета; она же во многом объясняла его. В 1836 г., чтобы расплатиться со срочными долгами, Бальзак переиздал большинство своих романов, написанных в юности под псевдонимом. Один из друзей, который помогал редактировать их и готовить к публикации, предварил «Последнюю фею» краткой биографией автора, однако она была изложена в таком виде, чтобы породить недоверие, чтобы ее как можно скорее похоронили и забыли²⁰⁰. Вымышленная биография «Ораса де Сент-Обена» (псевдоним, под которым вышли пять романов) представляет собой занимательный рассказ в своем праве; частично его подсказал или даже написал сам Бальзак. В одном месте Орас, который отчаянно пытается создать шедевр, встречает прославленного Оноре де Бальзака, тогда работавшего над первыми «Сценами частной жизни». Пораженный значительно превосходящими его качествами Бальзака, Орас в конце концов решает вовсе бросить литературу. «Жизнь и несчастья Ораса де Сент-Обена» – признание, пусть и замаскированное. Там, где рассказ кажется наиболее фантастическим, он ближе всего подходит к правде.

Многое так и остается неясным. Бальзак перешел от отрочества к самоуверенной юности. Он как будто считал, что несколько лет послушания подготовили его к обычной жизни профессионального литератора. Легенда требовала, чтобы писатель вышел из мансарды и двигался вперед, как неподкупный двойник Люсьена, Д’Артез, и удивил мир своей неожиданной гениальностью. Бальзак с видимой радостью принял приглашение родных. Его письма почти не выказывают оригинальности, какую как будто обещали его ранние отрывки. Неизбежно вспоминаешь о раздражении и зависти Бодлера, которому удалось вкратце ознакомиться с юношескими творениями Бальзака:

«Трудно себе представить, насколько неуклюжим, ничтожным и ГЛУПЫМ великий человек был в юности. И тем не менее ему удалось приобрести, добыть для себя, так сказать, не только грандиозные идеи, но также и большой ум. Правда, он НИКОГДА не прекращал работать»²⁰¹.

Задача биографа заключается в том, чтобы внушить любовь к своему герою; биограф должен объяснить изумление самых чутких знакомых Бальзака, когда они услышали, что глупый старина Оноре – автор замечательных повестей, которые начали выходить в конце 20-х гг. XIX в. Подобно Люсьену де Рюбампре, который вначале с ужасом видит коммерческую изнанку литературы, разрушающее душу зрелище «поэзии в грязи»²⁰², Бальзаку, спустившемуся из своей «воздушной гробницы», похоже, предстояло пережить еще одну своего рода смерть. Детство с ним не покончило. Впоследствии он придет к самоубийственному отчаянию, вызванному болезненным самоанализом. Без него на вопрос Бодлера не ответить, и сам Бальзак был бы всего лишь рядовым автором забавных историй или банальной репродукции, способной украсить или изуродовать полное собрание его сочинений, а вовсе не тем, чем позже провозгласил его Бодлер: своим самым героическим творением.