Жизнь без слов. Проза писателей из Гуанси (сборник)

Вань Игуан слушал, дрожа всем телом, и к концу речи сжался в комок, словно его раздели догола. Информация была четкая и конкретная, точно и совершенно достоверно назывались по порядку дававшие ему взятки люди и суммы, некоторые сведения он и сам помнил не так подробно.

– Вань Игуан, не отпирайся! Это бесполезно. Чистосердечное признание – вот твой единственный выход!

Вань Игуан плюхнулся на колени и начал биться головой об пол:

– Я буду честен! Я признаю! Я, Вань Игуан, виноват перед партией, партия меня взрастила, доверила важный пост, а я не оправдал ожиданий. Я сейчас же верну эти тридцать пять миллионов, прошу проявить ко мне снисходительность, указать мне путь к спасению!

Сначала его коленопреклоненная просьба вызвала у супруги смех, но потом она начала его бранить:

– Вань Игуан, ну ты и тряпка! Сразу сдал оружие и капитулировал. Если ты признаешься, то за эти тридцать пять миллионов лишишься головы, ты хоть это понимаешь?

Вань Игуан поднял голову и посмотрел на черное из-за нанесенной маски лицо бранившей его жены:

– Я и правда принял тебя за члена комиссии по проверке дисциплины или за прокурора!

– Тогда тем более нельзя признаваться, идиот!

– Но ты же точно перечислила всех взяткодателей и суммы!

– Это потому что я – твоя жена! И я знаю, что ты столько получил. И сейчас я тебя допрашиваю, естественно, я все верно говорю.

– Но что если комиссия или прокуратура тоже все тщательно расследует и узнает, сколько я получил?

– Все равно можно отпираться!

– Как?

– Говорить, что ни от кого денег не брал!

– А если кто-то меня выдаст и даст показания против меня?

– Ну и что? А ты говори, что они возводят на тебя поклеп.

– Но ведь я и правда брал у них деньги!

– Я тогда задам тебе вопрос, – сказала жена. – Когда тебе давали деньги, их переводили на счет? Ведь нет? Тебе напрямую давали наличные, и свидетелей при этом не было же? И никто ведь не снимал скрытой камерой? Ничего этого не было, так чего ты боишься? Зачем паникуешь?

– А ведь и правда. – Вань Игуан успокоился и снова уселся на скамейку. – Все-таки моя супруга более спокойна и невозмутима.

– Ага, невозмутима, как же! Ты только что признался, перепугал и разозлил меня. Если ты потеряешь голову, то и мне тогда конец. Бедный наш сын!

– Двадцать миллионов в США, сыну хватит, – ответил Вань Игуан.

Тут супруга вскрикнула, словно наткнулась на какую-то сложную проблему. Она смотрела на мужа, как на мудреца или Чжугэ Ляна[18].

– Лао Вань[19], даже если никто не даст показаний, а ты сам не признаешься, то если они вдруг узнают про эти тридцать пять миллионов, сразу поймут, что они превышают наши легальные доходы, и обвинят нас во владении имуществом неизвестного происхождения. Что же делать?

Вань Игуан ломал голову, ломал, но так и не придумал, как выпутаться. Жена предложила:

– Я скажу, что это – прибыль от игры на бирже, хорошо?

– Игра на бирже? – Вань Игуан холодно рассмеялся. – Сейчас по всему миру лидируют «медведи»[20], девяносто девять процентов держателей акций теряют деньги, и только ты получаешь прибыль? К тому же официальным лицам запрещено играть на бирже, и их родственникам тоже. Так что говорить, что играешь на бирже, – нельзя.

– Что же делать?

Вань Игуан покачал головой:

– Можно только сказать, что заняли у моих братьев. Это выход на случай, когда нет выхода.

– Но откуда у твоих братьев деньги, чтобы одолжить тебе? Чем они занимаются? Один – рыбак на Хуншуйхэ[21], другой разводит овец. Раньше они к тебе приходили занимать на рыбоводство и овцеводство, а ты им не давал.

– Не я не давал, а ты не разрешала давать.

– В общем, ты обидел своих братьев, разве у тебя есть еще братья?

Вань Игуан глубоко задумался, а потом произнес:

– Настоящих друзей у меня один-два – например, Сян Бэйфан и Тан Лэй.

– А мне кажется, что самые ненадежные, – это именно Сян Бэйфан и Тан Лэй. При малейшем «дуновении ветра и колыхании травы» они точно первыми тебя сдадут.

– С чего ты взяла?

– Да потому что они умные и верткие, как обезьяны, и двуличные, как улыбающийся тигр!

Видя, что супруга говорит прямо, Вань Игуан сказал:

– И что же делать? Я же больше всего денег взял именно у них – у Сян Бэйфана и Тан Лэя.

Жена заскрежетала зубами:

– Отдай им обратно.

Вань Игуан остолбенел от изумления:

– Ты с ума сошла?

– Нет.

– А тебе не жалко?

– Даже если жалко, придется смириться. Сохранить свободу – это второстепенно, на первом месте – сохранить жизнь!

Ближе к вечеру Вань Игуан увидел у пагоды Дуншань знакомый внедорожник «БМВ», который остановился перед ним словно преданный пес. Вань показал ему, чтобы тот встал рядом с его машиной.

Посмеиваясь, Сян Бэйфан вылез из машины, он, семеня, шел ему навстречу и с теплотой в голосе кричал:

– Приветствую, брат Вань!

Однако Вань Игуан чрезвычайно холодно сказал ему:

– Открой багажник! – И, увидев, что друг медлит, повторил: – Открой!

Затем Вань Игуан открыл багажник своего автомобиля, достал оттуда раздутый, с выступающими углами мешок, и переложил в машину Сян Бэйфана.

Тот, словно подозревая в этом какую-то махинацию, проворно остановил Вань Игуана:

– Брат, ты что это делаешь?