Жизнь Чезаре Борджиа (др. изд.)

Мысль о том, что престарелый отец, да еще и римский папа, развлекается в объятиях развратной дочери, была слишком чудовищной, чтобы утвердиться в умах людей и получить широкую огласку. Эта часть выдумки как-то сразу отошла на задний план — повторять ее казалось и грешно, и небезопасно. Другое дело — любовные похождения блистательного молодого красавца Чезаре. Предполагаемый роман кардинала с прекрасной Лукрецией тешил воображение слушателей, но не ужасал их; к тому же пересказ этой истории не мог квалифицироваться как святотатство.

Таковы истоки мрачной «легенды Борджа». А теперь оставим интимную жизнь наших героев и попробуем взглянуть на вопрос с другой стороны, чтобы решить, действительно ли смерть Джованни была настолько выгодна его брату, как это принято считать? Каким образом существование герцога Гандия могло стать помехой честолюбивым замыслам кардинала Валенсийского? И как сам Чезаре использовал ситуацию, возникшую после смерти брата?

Ответ в обоих случаях отрицателен. Уже к середине 90-х годов жизненные пути старших сыновей Александра VI разошлись, в прямом и переносном смысле, достаточно далеко. Конечно, не все поступки людей объясняются логическими соображениями, хотя, кстати сказать, Чезаре всю жизнь оставался вполне рациональным человеком. Несомненно одно: Джованни Борджа, получивший герцогство в Испании, ни с какой точки зрения не являлся соперником брату, избравшему ареной своей деятельности именно Италию. Кроме того, конкуренция между ними исключалась ввиду полного несходства характеров. Насколько можно судить, Джованни был довольно заурядным молодым человеком: недалекий, чувственный и чванливый, он не обладал ни честолюбием брата, ни его холодным умом, ни талантами политика и полководца. Правда, Александр VI предоставил ему должность главнокомандующего, но, как мы помним, Джованни не снискал особой славы на военном поприще, да и не собирался задерживаться в Италии.

Утверждение о том, будто смерть герцога связана с желанием Чезаре сложить кардинальский сан и вернуться к светской жизни, настолько странно, что едва ли заслуживает специального разбора. Джованни, живой или мертвый, не имел к этому никакого отношения и не мог ни помочь брату, ни помешать ему совершить задуманное.

Действительно, Чезаре Борджа впоследствии отказался от кардинальского пурпура и был провозглашен знаменосцем церкви. Но эти события произошли почти через два года после смерти Джованни. Герцог, останься он в живых, к тому времени спокойно царствовал бы в Гандии. Безоблачная жизнь повелителя обширной области, включавшей несколько городов, в роскоши и безопасности, привлекала его куда больше, чем замысловатые лабиринты римской политики.

И, наконец, еще один факт. За Пиренеями остался маленький сын Джованни, законный наследник его титула и владений, к которому беспрепятственно перешло все имущество герцога. И Чезаре, назначенный опекуном, не делал никаких попыток захватить права племянника или его матери — Марии Энрикес, овдовевшей герцогини Гандия.

Подытожим сказанное. Ни показания свидетелей, ни материальные соображения, ни последующий ход событий — ничто не дает нам оснований обвинить Чезаре Борджа в убийстве брата. Ничто, кроме клеветы, которая повторялась веками, но не превратилась в правду.

Истинный виновник остался ненайденным. Внешний вид жертвы — множество ран, связанные руки, кинжал, оставшийся в ножнах, — свидетельствует, во-первых, об умелой подготовке преступления — Джованни, прежде чем умереть, был лишен возможности обороняться — и, во-вторых, о личной ненависти организотора убийства к молодому герцогу. Но этих соображений недостаточно. Куда отправился Джованни в ту роковую для него ночь? Кто скрывался под маской и что связывало таинственного незнакомца с герцогом? Они виделись ежедневно в течение целого месяца — это подтверждено Бурхардом и Сануто. В ночь убийства замаскированный спутник герцога бесследно исчез. Какова его роль во всей истории? И, наконец, кем был всадник с золотыми шпорами, главарь убийц, выехавший на берег с безжизненным телом Джованни на крупе коня? Всем этим вопросам суждено остаться безответными.

Глава 9. ОТКАЗ ОТ ПУРПУРА

Одряхлевшим, разбитым и опустошенным выглядел человек, который вошел в зал консистории девятнадцатого июня 1497 года. Папа объявил кардиналам, что и мир, и собственная жизнь отныне утратили для него смысл и всякое значение.

«Невозможно было бы причинить Нам большее горе. Мы нежно любили его — и вот он убит. Ничто, даже сан римского папы, не сможет облегчить эту скорбь и не принесет утешения. Ах, будь у Нас не одна, а семь тиар — все их с великой радостью отдали бы Мы за жизнь Нашего сына».

Так говорил Александр. Он публично каялся, признаваясь, что вел недостойную, несовместимую с его саном жизнь, забыв о христианском долге и об ответственности пастыря. Гибель любимого сына — кара, посланная Всевышним за грехи отца…