Жизнь дается лишь дважды

— Сначала — в твой отель «Окура», новейший в западном стиле. Недавно в «Ройал Ориентал» шлепнули американского туриста, а что нам за радость лишиться тебя так быстро. Потом выпьем как следует. Обедал?

— Раз шесть, если не ошибаюсь. «Джал» стараются.

— Ну, и как полет? Понравилась эта хромая утка?

— Они уверены, что их пташка — настоящий журавль. Все очень изысканно и работает, как часы. Только как все это совместить? — Бонд кивнул на беспорядочно разбросанные развалюхи токийской окраины, мимо которых они неслись, как ему показалось, с самоубийственной скоростью:

— Не слишком красиво. А почему правостороннее движение?

— Бог их разберет, — задумчиво сказал Гендерсон. — Проклятые япошки делают все наоборот. Плохо переводят старые инструкции. Электровыключатели переключаются вверх, а не вниз. Краны закручиваются влево, дверные замки тоже. Слушай, у них даже лошади на скачках бегут по часовой стрелке, а не против, как во всех цивилизованных странах. А Токио — просто жуткое место: или слишком жарко, или слишком холодно, или льет, как из ведра. И землетрясения почти каждый день. Ну, здесь бояться нечего, ощущение такое, будто слегка поддал. Тайфуны куда хуже. Как только начнется, лучше всего завалить в ближайший бар и как следует надраться. Но самое тяжелое — первые десять лет. А когда приспособишься, можно вертеться. Чертовски дорого, если жить по-европейски, но я особо не выпендриваюсь и доволен. Здесь весело. Язык подучил, и когда кланяться, и когда ботинки снимать и тому подобное. Если хочешь чего-то добиться от местных Деятелей, все это нужно побыстрее усвоить. Твердыми воротничками и полосатыми брюками в министерствах прикрыты вполне традиционные самураи. Я над ними посмеиваюсь, и они, в свою очередь, посмеиваются, пытаясь понять меня. Но это вовсе не значит, что я откажусь отвесить поясной поклон, когда знаю, что его от меня ждут и сам надеюсь чего-то добиться. Ладно, освоишься.

Гендерсон быстро сказал несколько слов водителю, часто посматривавшему в зеркало заднего обзора. Тот что-то весело ответил.

— Так и знал, — сказал Гендерсон. — За нами хвост. Типично для старика Тигра. Я ему сказал, что ты остановишься в «Окура», но он хочет сам убедиться. Не беспокойся. Такая у него привычка. Если сегодня ночью обнаружишь кого-нибудь из его парней, или, если повезет, девку у себя в постели, скажи пару ласковых слов, и они раскланяются и испарятся.

Но спать, после основательной выпивки в «Бамбуковом баре» отеля, Бонду пришлось в одиночестве. А на следующий день они носились по городу и заказывали визитные карточки, в которых Бонд значился заместителем атташе по вопросам культуры посольства Австралии.

— Они знают, что это наш разведотдел, — сказал Гендерсон, — что я его шеф, а ты ко мне временно прикомандирован. Дадим им возможность еще и прочитать об этом.

Вечером отправились вмазать еще разок в «Мелоди», любимый бар Гендерсона недалеко от Гинзы, где все звали его «Дикко» или «Дикко-сан», и где их почтительно усадили за столик в укромном уголке, постоянный столик австралийца. Гендерсон пошарил под столом и мощным рывком выдрал провода, оставив болтаться концы.

— Ну, я им сыграю мелодию, — сказал он зловеще. — Отплатили за все хорошее. В этой пивнушке паслась вся английская колония и пресс-клуб. Здесь и ресторан хороший был. Теперь закрыт. Повар наступил на кота, опрокинул котел с супом, схватил зверюгу и запихал его в топку плиты. Само собой, все выплыло, и эти дерьмовые защитники животных и сентиментальные ублюдки завопили и потребовали отобрать у «Мелоди» лицензию. Я дело замял, но в ресторан никто уже не ходил. Пришлось его закрыть. Из постоянных посетителей остался я один. И устроить мне такое! Ладно, я парень злопамятный. И Танаку не забуду. Пора б уж ему понять, что я и мои друзья не собираемся кончать Императора или развлекаться взрывами.

Дикко посмотрел вокруг с видом, обещающим и то, и другое.

— А сейчас к делу, Джеймс. Встречаешься с Тигром завтра утром в одиннадцать. Я за тобой заеду и отвезу к нему. Контора называется «Институт Паназиатского Фольклора». Сам увидишь, не хочу портить тебе удовольствия.