Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим

Не берусь описывать свои чувства, когда я так счастливо возвращался в знакомые, старые места. Мы отправились туда в почтовой карете. Помнится, подъезжая к гостинице по темным уличкам Ярмута, я так тревожился, понравится ли он Стирфорту, что был рад даже тому, что Стирфорт назвал городок настоящей захолустной дырой. По приезде в гостиницу мы легли спать (у двери с изображением моего старого друга Дельфина я заметил гетры и пару грязных башмаков) и утром завтракали довольно поздно. Стирфорт, бывший в прекрасном расположении духа, уже побродил до моего пробуждения по берегу и, как он заявил, свел знакомство чуть ли не со всеми местными рыбаками. Вдалеке он видел даже, по его словам, дом мистера Пегготи и дым, шедший из трубы, и еле удержался, чтобы не отправиться туда и не выдать себя за Копперфилда, который якобы так вырос, что и узнать его нельзя.

— Когда вы хотите меня познакомить с ними, Маргаритка? — спросил он. — Я в полном вашем распоряжении, все зависит только от вас.

— Мне кажется, это можно сделать сегодня. Вечером они все соберутся у очага, это будет самое подходящее время. Мне бы хотелось, чтобы вы поглядели, как там уютно! Это такой необыкновенный дом.

— Прекрасно. Сегодня вечером, — сказал Стирфорт.

— Они не будут знать, что мы здесь. Мы нагрянем неожиданно, — сказал я в восторге.

— Разумеется. Это неинтересно, если мы их предупредим. Надо видеть туземцев в их привычной обстановке.

— Хотя они и «такой породы люди», о которых вы говорили?

— Ах вот как! Вы вспомнили мою перепалку с Розой? — воскликнул он, бросив на меня зоркий взгляд. — К черту эту девицу! Я побаиваюсь ее немножко. Она мой злой дух. Но довольно о ней. Что вы думаете делать? Пойдете повидаться с вашей няней?

— Ну конечно! Прежде всего я должен повидать Пегготи, — сказал я.

— Превосходно. — Тут он взглянул на свои часы. — Оставить вас на два часа, чтобы вы наплакались всласть? Хватит вам этого?

Засмеявшись, я сказал, что этого срока вполне достаточно, но он тоже должен прийти к Пегготи и убедиться, что слава о нем предшествует ему и его считают не менее значительной особой, чем меня.

— Приду, куда хотите, и сделаю все, что хотите! — сказал Стирфорт. — Скажите мне только, куда мне прийти, а двух часов мне хватит, чтобы привести себя в сентиментальное или веселое расположение духа — по вашему выбору.

Я рассказал, как отыскать дом возчика Баркиса, ездившего между Ярмутом и Бландерстоном, и, условившись с ним о встрече, отправился один. Воздух был бодрящий, живительный, земля суха, по морю пробегала легкая рябь, солнце изливало потоки лучей, но не жарких, все казалось бодрым и жизнерадостным. И я сам был так рад приезду в Ярмут и чувствовал себя таким бодрым и жизнерадостным, что готов был останавливать каждого встречного на улицах и пожимать ему руку.

Правда, улицы казались мне слишком узенькими. Мне думается, так бывает всегда с улицами, которые мы знали в детстве, а затем увидели вновь. Но я ничего не забыл и не обнаружил никаких перемен, покуда не добрался до заведения мистера Омера. Теперь на вывеске вместо «Омер» я прочел:

«ОМЕР И ДЖОРЕМ»,

но надпись «Торговля сукном и галантереей, портняжная мастерская, похоронная контора и пр.» осталась в прежнем своем виде.

Когда я, стоя на другой стороне улицы, прочел эту надпись, меня так потянуло к лавке, что я счел вполне естественным перейти через дорогу и заглянуть туда. В глубине лавки находилась хорошенькая женщина и нянчила малыша, а другой мальчуган цеплялся за ее передник. Узнать Минни и ее детей было нетрудно. Застекленная дверь из лавки была закрыта, но из мастерской, со двора, доносился тот же негромкий стук, что и раньше, словно он никогда не прерывался.

— Мистер Омер дома? — спросил я, войдя. — Если он дома, мне хотелось бы его повидать.

— О да, сэр, он дома. В такую погоду не выйдешь с его астмой. Позови дедушку, Джо, — сказала Минни.

Мальчуган, вцепившийся в ее передник, так заорал, что сам оробел и спрятал лицо в складках ее юбки, к большому ее восхищению. Послышалось пыхтенье и сопенье, оно все приближалось, и скоро показался мистер Омер; он страдал одышкой еще больше, чем раньше, но не очень постарел.

— Чем могу служить, сэр? — сказал мистер Омер.

— Хочу пожать вам руку, мистер Омер! — ответил я, протягивая руку. — Когда-то вы были ко мне очень добры, но, боюсь, в то время я еще не мог выразить свои чувства.

— Я был добр к вам? — удивился старик. — Рад это слышать, но не помню когда. Вы уверены, что это был я?

— Вполне.

— Должно быть, с памятью у меня становится так же худо, как с дыханием, — сказал мистер Омер, вглядываясь в меня и покачивая головой, — потому что я вас не помню.

— Вспомните, как вы встречали карету, в которой я приехал, и как я завтракал здесь… А потом мы поехали все вместе в Бландерстон — вы, и я, и миссис Джорем, и мистер Джорем… Тогда он не был еще ее мужем!

— О господи! — воскликнул мистер Омер и от удивления закашлялся. — Да что вы говорите! Минни, дорогая, ты помнишь? Боже мой, конечно! Хоронили леди, не так ли?

— Мою мать, — сказал я.