Жизнь двенадцати царей. Быт и нравы высочайшего двора

Померла она за границей, совсем молодой – говорили, что от родильной горячки. Сын, у неё родившийся, и был Пётр Фёдорович, а юность свою он также за границей провёл, в немцах. Государыня Елизавета Петровна, едва царствие приняв, немедля Петра Фёдоровича наследником назначила и у немцев его вытребовала – так он стал жить при её дворе.

Учили его основательно, лучших учителей приставили, да поздно было: с детства ему склонности к учению не привили, разгульная жизнь ему была милее. Были у него друзья-товарищи, тоже из немцев, с ним приехали, вот все вместе и куролесили; винцом изрядно баловались, а пивом ещё пуще – пили его из громадных немецких кружек, в которые без малого бочонок можно было влить.

Русским он себя не чувствовал, веры православной, хотя и восприняв её, был чужд; глядя на нашу жизнь, фыркал и с ехидцей с немцами своими её обсуждал. Бирон тоже русских не любил, но открыто никогда свою нелюбовь не показывал, наоборот, внешне со всем почтением к России относился, я рассказывал, а Пётр Федорович издевался напропалую.

* * *

Был такой случай. Гуляла эта развесёлая компания целый день; пивом они так нагрузились, что до полного непотребства дошли: сперва поставили стулья один за одним спинками вперёд, уселись на них – и давай с диким гоготом и песнями срамными скакать по дворцу! А государыня Елизавета Петровна в это время почивала, но шумом разбужена была и разгневалась: велела всех их на улицу выставить, чтобы они там охладились. Но они не унялись – начали за дворовыми девками бегать, хватать их и тискать. Визг поднялся такой, что уши заложило; тут уж государыня не на шутку осерчала и приказала под караул этих безобразников посадить, однако же они окно выставили и вылезли наружу.

Захотелось им ещё выпить, а где взять? – государыня распорядилась ни капли больше не наливать. А караульня стояла тогда прямо через забор от моего двора, а во дворе у меня погреб, а в нём, всем известно, пиво знатное есть и меды хмельные. Вот Пётр Фёдорович со своей немчурой перемахнул через забор и взломал погреб, а людей моих, которые им помешать хотели, в доме заперли. Добравшись же до моих запасов, не столько выпили, сколько вылили, да бочки и склянки побили, да прочее разорение мне причинили, – а после, упившись до бесчувствия, здесь же уснули.

Вернувшись домой, я людей своих выпустил, и обо всём произошедшим от них узнал. Вхожу в погреб – мать честная, как Мамай прошёл!.. А эти проказники в полной невменяемости находятся, себя не помнят. Сказал я своим, чтобы оттащили их в холодную комнату, водой окатили, уксусом виски потёрли, а затем рассолу дали. Ну, долго ли, коротко ли, опомнился Пётр Фёдорович со товарищи; я его упрекать стал – зачем, де, разорение мне нанесли? А Пётр Фёдорович посмотрел на меня мутно и отвечает: молчи, мол, а то попробуешь моего кулака, так и с ног долой!

Здесь я разобиделся:

– Ваше царское высочество, я сколько годов верой и правдой служу и ничего, кроме благодарностей не видел. Уж на что ваш дедушка государь-император Пётр Алексеевич горяч был и на руку тяжёл, но и он меня не трогал, напротив, своей милостью одаривал! Так неужто вы лишь за то, что я по справедливости вам сказал, меня обидите? Однако я всё равно до конца скажу: не подобает наследнику российского престола, будущему русскому царю так себя вести!

От этих моих слов он вроде как протрезвел и мрачно отвечает:

– В том-то и дело, что я наследник престола российского, – от того и пью. Да лучше быть капралом в прусском армии, чем русским царём! Что за наказание такое – Россией управлять; есть ли хуже страна на свете? – и немцам своим по-ихнему что-то проговорил, а они загоготали и ругаться начали.

Грустно мне стало: что же это за император у нас будет? – не по Сеньке шапка… Но сдержался, промолчал на этот раз. А Пётр Фёдорович будто мысли мои услышал – вскочил, руку мне пожал, как равному, и сказал:

– Не знаю, каким я буду царём, но зла народу российскому не причиню, клянусь, – он и так пострадал немало! Так и запомни, Иван Саввич… А за разорение твоё расплачусь, не сомневайся!

Портрет Петра III.

Художник А. П. Антропов. 1762 г.

Что же, первое своё обещание он выполнил: за короткое его правление зла не было и даже некоторое послабление от прежних порядков вышло, так что в народе Петра Фёдоровича добром поминали – не зря злодей Пугачев затем его именем назвался.

А второе обещание Пётр Фёдорович не сдержал – ничего от него я не получил ни тогда, ни позже.

Екатерина II

Государыня Екатерина Алексеевна Вторая мужа своего Петра Фёдоровича с престола вытеснила и он, Пётр Фёдорович, вслед за тем скоропостижно от геморроидальных колик скончался [20]. Сколько на свете живу, ни разу не слыхал, чтобы кто-нибудь от геморроя помер, но, видно, Петру Фёдоровичу на роду так было написано…