Жизнь эльфов

Снежное небо. Настал час принять решение. Любой отец хотел бы уберечь своего ребенка от опасности. Но Андре знал, что тщетно пытаться защитить девочку, спрятав ее в стенах фермы. Он тяжело вздохнул: так любящий человек смиряется с необходимостью позволить ребенку взрослеть. Разрываясь между сомнением и надеждой, он послал за Марией. Вообще-то, времени оставалось мало. Черная стена встала у больших выгонов и словно бы ждала приказа ринуться вперед. То была армада. Она состояла из дождей, циклонов и грозовых ливней; текучие, они казались тверже скал, и вода у их подножия – темная и ощетинившаяся гранями – на пядь заливала землю. Вдобавок стоял такой вой, что сводило скулы, ибо чувствовалось, что в самой середке этого поганого варева зреет злобная ненависть, готовая разбить и самые закаленные сердца. Мария, укутанная в теплые одежки, в фетровой шляпе, поверх обвязанной шарфом, вышла к отцу и стала рассматривать врага – до странности невозмутимым взглядом. Анжела мрачно стягивала полы тяжелой пелерины. Мороз словно въелся в землю. Температура падала на глазах, и прозрачный воздух заметно дрожал от мороза. Но так же как омерзительные дожди предвещали смерть и зловещий потоп, так и холод, суровевший с каждой секундой, поражал своей противоестественностью и пронзал тела ледяным ядом. Андре роздал одеяла; закутавшись, все разместились вокруг Марии и Анжелы. Все это напоминало делегацию, сопровождавшую девчонку, еще не достигшую тринадцати лет, и почти столетнюю старушенцию. И если бы какая-нибудь птица пролетела в тот день над двором Жежена, она бы увидела двенадцать крошечных точек и против них – мрачный вал в тысячу пядей. Марсело покачал головой, оглядев небо, и припечатал:

– Стенка на стенку.

И все поняли, что он говорит о стене дьявола и стене Господа Бога.

Что до Андре, то он не думал, что битва как-то связана с вопросами веры. Он подозвал отца Франциска и отослал его назад в селение – позаботиться о тех, кто укрылся в церкви. Кюре поцеловал Марию с мыслью о том, что, может, больше не увидится с ней в этой жизни, полной садов, о которой он наконец-то понял, что она навечно принадлежит им, и благословил старую тетушку со всей сердечностью, какую мог вложить в елей слов. После чего, вверив себя судьбе, направился к церкви. Все молча смотрели на грозную колонну. Бог весть что думали эти парни, шагавшие лишь по земле родного края и видавшие в жизни лишь поля со скирдами сена.

Но Андре смотрел на Марию. Он знал, что ее видение уходит далеко за пределы зримого мира, он знал это с того рассвета, когда взял на руки найденыша и почувствовал странное пощипывание в глазах. Зрение сначала помутилось, а потом взорвалось целым роем картин. И точно так же ему открылись дороги будущего. Их было так много, что он не мог ясно рассмотреть ни одной, но некоторые из них потом всплывали в памяти, когда то, что они обрисовывали, сбывалось. Как в тот день, когда девочка положила руку на плечо Евгении в комнатушке, где угасал Марсель.

– Мне нужно видеть, – сказал Андре.

Мария показала на темную затаившуюся стену.

– Чудо не понадобится, – сказала она.

Андре кивнул, принимая новую деталь пазла, который подбирался уже скоро тринадцать лет и перекликался с тем, что говорила ему земля в день, когда прокладывались дороги судьбы. И тогда он опустил руку на плечо дочурки и, вложив в свой взгляд молчаливого короля всю непомерность отцовской любви, произнес:

– Ничего не бойся, мне просто надо увидеть.

Она прильнула к отцу, тоже положив руку на его плечо. Как прежде Евгения, отец пошатнулся от толчка. Используя силы, данные ей природой, Мария умножила возможности обычного человека. Глаза Андре смогли охватить все поле битвы единым взглядом, и за всю историю войн ни один полководец не имел столь полного обзора: Андре открылось гигантское пространство, где каждая деталь была словно выписана кистью безумного миниатюриста. Потом Мария убрала руку и контакт прервался. Но Андре все увидел. Он подозвал Жежена, и мужчины сомкнули круг. Анжела тем временем отошла в сторонку и села, чтобы своим Оком Господним следить за маневрами дьявола, принявшего облик ненастья.

Андре сообщил мужчинам то, что узнал:

– На восточном выгоне какие-то странные всадники, пожалуй около сотни. На юге, в засаде за стеной, что-то непонятное: там главная опасность; но позади небо, и там тоже движется что-то чудное.

Жежен почесал нос, замерзший, как сосулька на водосточной трубе.

– Что в них странного?

– Не понимаю, на чем они скачут.

– В каком смысле чудное?

– Много тумана.

– Вот туда мне и надо идти, – сказала Мария.

Андре утвердительно кивнул.

– Церковь? – снова спросил Жежен.

– На прицеле первого удара.

– Какие будут приказания?

– Четверо на защиту церкви, двое остаются здесь, и еще трое идут к опушке с Марией и со мной.

– Меня ты куда хочешь послать?

– В церковь, если ты согласен оставить жену с Жанно и деревенским старостой.

– Согласен.

Потом Андре обратился к Марии:

– Что ты посоветуешь?

И она ответила:

– Нельзя оставаться в домах.

– Общая эвакуация, – сказал Андре мужчинам, – и вперед.