Жизнь – это трудное занятие

Рада. Одиночество

Одиночество – мать беспокойства.

Лишь к вечеру Владимир вернулся домой. Трехчасовое ожидание представителей ГИБДД, технической помощи; оформление разных бумаг, объяснений, пояснений и всяких протоколов настолько вымотали, что у него не было сил даже принять душ. Не раздеваясь, опустился в кресло и мгновенно заснул.

Внезапно Владимир почувствовал, что на него кто – то пристально смотрит. Открыв глаза, увидел перед собой… Раду.

Ты что здесь делаешь? Почему ты преследуешь меня? Ты меня охраняешь? От кого? Кому нужна моя жизнь? Или смерть? Чего тебе от меня надо? – прошептал Владимир

Очнись, я не Рада. И мне от тебя уже ничего не надо. Всегда хотела, чтобы ты был только мой, и я не хочу тебя ни с кем делить. У тебя нет семьи; ты весь в работе, у тебя своя какая – то личная жизнь, а я устала от одиночества; устала ждать, думать, где ты, с кем, кого сейчас. Я женщина и хочу обыкновенного женского счастья… хочу быть единственной, знать, что у меня есть ты, и только ты, но тебя нет. Я одинока. Неужели ты этого не видишь? Я больше так не могу. Не хочу мучиться и тебя мучить. Уверена, у тебя кто – то есть. Что еще за Рада? Ты только что называл меня ее именем?

Перед Владимиром стояла грустная, поникшая жена. В глазах печаль, они полны слез.

Не перебивай, я не все сказала. Уже несколько раз звонили, просили передать тебе, если ты не оставишь какое – то дело, у нас будут большие неприятности. Я не знаю, чем ты занимаешься, никогда не лезла в твои дела, потому, что ты все равно будешь делать так, как решил. А я боюсь, не хочу остаться одна, остаться ни с чем.

Слушая ее, Владимир думал: «Попробовать еще раз объясниться? Но что еще я могу ей сказать? Мы давно живем словно на разных планетах, разучились понимать друг друга. Или не хотим? Может, я этого не замечал раньше? И она права – нам надо расстаться? Но это уже было. Расставались. Совсем и навсегда. Но она вновь возвращалась».

Ты меня не слышишь. Ты думаешь о ней! Все, иди, держать не буду. А я – уеду, завтра же уеду! – уже не говорила, а кричала жена.

Слушая ее, Владимир понимал, что разговор уже не получится. Так было и раньше. Она уходила на кухню, возвращалась, чтобы продолжить скандал. Как здесь не вспомнить древнее, мудрое: «Возвращается ветер на круги своя»

Вот и сейчас, объявив ему, что она уедет, причем навсегда, договаривала эти слова с кухни.

Вернувшись вновь, уже не спрашивала – требовала дать объяснения, не давая ему что – то ответить. В глазах не было прежней печали, в них появился некий особый, до ужаса знакомый ему блеск и присущее ей в такие моменты уже не отчаянье, а решимость горячей казачьей крови. Еще немного, еще чуть – чуть, и чтобы остановиться, будет нужен звон посуды. А как иначе? Без этого не обходится ни один серьезный разговор с нею…

Украдкой посмотрев на часы, Владимир понял: уже поздно, и как – то неприлично в это время прийти в свой служебный кабинет, чтобы провести эту ночь там. Но все – таки начал собираться. Лучше бы он этого не делал!..

– Что, спешишь к ней, к этой, уходи, пожалуйста. Держать не буду. Нет, лучше я сама уйду.

Из прихожей донеслись ее пожелания: прекрасно провести ночь с одной из его очередных пассий, имя которой – Рада. Хлопнула дверь. Наступила тишина.

«Ну, вот и все. Поговорили. Почему я ее не остановил? А зачем? Может, оно и к лучшему? Рано или поздно это должно было произойти. Да и вообще, ничего уже не хочу. Надоело. Почему я должен постоянно чего – то доказывать, объяснять, оправдываться? Стучать в одни и те же двери, которые постоянно закрыты. Приоткроются и вновь захлопываются перед самым носом». Этот поэт Коган хлестко так выразил, так глубинно: «Снова мне, закусивши губы, без надежды чего – то ждать. Притворяться веселым и грубым. Плакать, биться и тосковать»

Владимиру вдруг захотелось выпить, даже напиться. Где – то была водка. Открыв холодильник, он понял, что эта самая водка, действительно, была. Но уже нет.

«Все понятно, картина Репина, приплыли. А еще лучше Шишкина, медведи побывали в холодильнике. Тем лучше. Попробую уснуть», – решил Владимир.

***

Но сон долго не приходил.

«Она что – то говорила по поводу звонков. Кто – то звонил, угрожал, я так и не уточнил у нее этого сразу. Стоп. Почему я никогда не придаю значения тому, что происходит именно со мной? Потому что со мной не может ничего произойти? А почему я в этом так уверен? Может, действительно, я кому – то сильно наступил на хвост. Так сильно, что даже не догадываюсь на сколько?» – Владимир вспомнил, что ему уже дважды звонили на сотовый телефон, а он не придал этому особого значения. После первого звонка спустили колеса. Все четыре. Значит, его, действительно, предупредили, дали понять, что он должен прекратить в дальнейшем заниматься своим расследованием. Каким именно? Понятно, что это касается так называемого цыганского вопроса.

Причем предупредили аккуратно. Ничего не сломали, не разбили, а просто выпустили воздух из колес. По – дружески.