Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса

МИГЕЛЬ ФАЛЬКЕС-СЕРТАН. В конкурсном жюри состоял Херман Варгас, он в 1960-х годах был в большом авторитете, потому что Гарсиа Маркеса в Колумбии тогда еще не оценили. Из его вещей только и напечатали, что два-три отрывка из «Полковнику никто не пишет», и то лишь благодаря его друзьям из журнала «Мито». Первый роман, «Палая листва», оплаченный им из собственного кармана, опубликовали в 1950-х годах. Он вышел малым тиражом и ничего особенного, как сегодня выражаются в Колумбии, собой не представлял. Работая репортером в «Эль Эспектадоре», он писал рассказы, которые получали премии в Боготе. Потом уехал сначала в Европу, а дальше — в Мексику. В Колумбию больше не возвращался и создал роман под названием «Недобрый час», хотя сначала он иначе назывался — «Это дерьмовое село». В таком виде, с таким названием, он и послал его на конкурс. Премию «Эссо» присуждала нефтяная компания «Эссо», и был у них священник-иезуит к его слову все прислушивались. Он был президентом Колумбийской академии языкознания. А поскольку он святой отец, то, значит, и большой ханжа. Херману пришлось хорошенько постараться, чтобы премию его другу Гарсиа Маркесу присудили. И присудили-таки. Гарсиа Маркес первым ее получил. Херман Варгас всегда в жюри состоял и всегда помогал своим друзьям.

ХОСЕ САЛЬГАР. Он выиграл премию «Эссо», и то была его первая опубликованная книга. Говорил: «За сим я сворачиваю шею того лебедя, потому что свою книгу наконец-то опубликовал». Несколько экземпляров он раздарил, и они ходили по рукам, но тираж люди не раскупали. Мне он тоже экземпляр дал, вот этот. Он друзьям своим дарил.

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Он выигрывает премию, и это здорово ему помогает. Тогда я узнаю наверняка, что он из Аракатаки. Его статус растет. В семье у нас часто говорили: «Нет, ну представляете, Габито…», «Смотрите-ка, дела у Габито в гору идут, то-то радость!» — и все в таком духе. Габито у них стал примером. Все наши его так называли — Габито. Габито то, Габито это… Сколько они его помнят — еще с мальчишеской поры, — столько он для них Габито. Никто его не называл Габриэлем или, там, Габо — только Габито. Особенно те, кто с малолетства его знал.

САНТЬЯГО МУТИС. Ему несказанно везло с друзьями и с пристанищами. В Барранкилье у него был Альфонсо Фуэнмайор. В Париже — та мадам, владелица пансиона, ну и в Мехико нечто в том же роде повторилось.

ГИЛЬЕРМО АНГУЛО. Альваро Мутис рекламщиком был, во всяком случае долгое время в рекламе проработал. Как-то раз мы с ним пошли в одно рекламное агентство в Мехико, так все дамочки к нему кинулись и давай обнимать и целовать наперебой. Я ему говорю: «Ты, маэстро, заставляешь меня ревновать. Как ты их охмурил?» А он отвечает: «Слушай, маэстро, открою тебе один секрет. Главное — сумей убедить всех женщин в том, что ты всегда свободен и не прочь». У меня книга его есть, он в ней дарственную надпись написал: «Единственному моему другу, который, как я знаю, всегда свободен и не прочь». Я в Мехико жил, когда туда Габо приехал, и у меня сложилось впечатление, что он завязал с литературой — очень уж плотно он с киношной публикой сошелся.

ЭММАНУЭЛЬ КАРБАЛЬО. Мутис свел его с писателями, издателями, газетчиками. И с кинематографистами тоже. Он с семейством Барбачано работал. Те выпускали еженедельный вестник и снимали кинофильмы. Там множество народа работало. Он познакомился с Карлосом Фуэнтесом, жаль, он вам уже ничего не расскажет.

МАРИЯ ЛУИСА ЭЛИО. Мы с моим мужем Хоми делали экспериментальное кино под названием «На пустом балконе». А снимали его в Мехико. И всякий раз, когда шел этот фильм — в обычном прокате его не показывали, а только в артхаусных клубах, — в зале мелькал Габо, но он прятался, чтобы нам на глаза не попасться. Но точно приходил и смотрел фильм. По-моему, он его двадцать тыщ раз посмотрел, не меньше. Ни одного случая не упускал увидеть. В этом фильме огромная масса народа отметилась. Там Хоми, он, собственно, фильм делал. И Эмилио Гарсиа Риэра. Хосе Луис Гонсалес де Леон. Хайме Муньос де Баэна. Диего де Меса. И Сальвадор Элисондо. Хуан Гарсиа Понсе. Томас Сеговиа. Так, кто еще? Это рассказы были, которые я написала, и их потом объединили. Мой муж режиссером выступил. Нет, Габо там не играл. Сальвадор Элисондо играл семинариста, а Джон Пейдж — священника. Габо ни на одну роль не взяли, не такое у него лицо, чтобы играть истинного испанца по рождению. У него внешность слишком экзотическая. Скулы великолепно вылепленные. Прекрасное лицо… невероятно прекрасное, но совсем не испанское. Торжественно-печальное лицо.