Читаем Жизнь Гюго полностью

«Мы узнали, что г-н Гюго угрожает нам драмой в двенадцати действиях, которая охватывает период в триста лет. Таким образом, мы будем иметь удовольствие видеть, как перед нашими глазами проходят четыре или пять поколений. Особенно похвальна восхитительная сцена, в которой две женщины рожают на сцене двух прелестных младенцев, чью смерть от старости мы увидим позже»{511}.

Мнение большинства выразил отец Адели, после премьеры написавший зятю: «У всех зрителей бежали мурашки. Где были все враги? Ну а у меня от твоей пьесы едва не случился сердечный приступ. Теперь я окружен ванночками для ног и т. п.»{512}

Когда опустился занавес, Гюго отказался выйти к актерам на сцену. Он вышел на улицу под дождь и направился к карете. По одной версии, карету выпрягли поклонники Гюго и тащили ее сами на Королевскую площадь, где продолжали праздновать до четырех часов утра.

Четырнадцать дней Гюго смотрел, как княгиня Негрони флиртует с гостями, которых она собирается отравить. На ней было розовое платье с серебристой отделкой, жемчуг и перья в черных волосах; «гибкая и коварная, – по словам Готье, – как змея, изготовившаяся к атаке»{513}. Однажды вечером Гюго признался в любви лично. 16 февраля ему в театре передали записку, адресованную «г-ну Виктору»:

«Приходите и заберите меня сегодня у мадам К.[23]

Я попробую скоротать время, любя вас. До вечера. Ах! Вечером будет все.

Я всецело отдамся вам.

Ж.»{514}

В ту ночь Гюго не вернулся на Королевскую площадь. Была суббота перед Марди Гра; по улицам ходили толпы гуляк в маскарадных костюмах. Наверное, Адель решила, что мужа пригласили на какую-нибудь вечеринку. Но Гюго праздновал свое «второе рождение»: «26 февраля 1802 года я пробудился к жизни; 16 февраля 1833 года я пробудился к любви. Моя мать сделала меня, а ты меня создала… Мать питала меня молоком, она была моей кормилицей; я пил твою душу с твоих губ, и ты тоже стала моей кормилицей, ибо наполнила меня совершенством»{515}.


Рано утром 17 февраля 1833 года мужчина тридцати с небольшим лет покинул квартиру, принадлежавшую князю Анатолю Демидову, на улице Л’Эшикье. Он вышел на улицу и раскрыл зонтик. «Занимался новый день; моросил дождь; маски, все рваные и забрызганные грязью, шумно выходили из «Ла Кортийи»[24], наводняя бульвар дю Тампль. Они были пьяны, и я тоже: они – от вина, я – от любви. Сквозь их крики я слышал песню, которую пело мое сердце. Я не видел никого из призраков, окружавших меня, – призраков мертвого счастья, фантомов увядшей оргии. Я видел тебя – нежную, мерцающую тень в ночи, – твои глаза, твой лоб, твою красоту, твою улыбку, которая опьяняет так же, как твои поцелуи. Ах, то утро, такое холодное и дождливое на небе, такое славно теплое в моей душе! Память!»{516}

Глава 10. Олимпио (1833–1839)

Теперь весь город Париж мог наслаждаться зрелищем, которое обычно приберегалось для консьержей. В письме к будущей жене в марте 1833 года Бальзак предвидел будущий роман в процессе его создания: «Виктор Гюго, который женился по любви и у которого красивые дети, попал в лапы печально известной куртизанки». Подробности последовали в июне: «Он влюбился в актрису по имени Жюльетта, которая, вместе с другими знаками привязанности, послала ему счет от своей прачки в размере семи тысяч франков. Чтобы заплатить за свое любовное письмо, Гюго вынужден был подписать долговые расписки. Представьте себе великого поэта – ибо он поэт, – который творит ради того, чтобы оплачивать прачку мадемуазель Жюльетты»{517}.

Бальзак, как, впрочем, и сам Гюго, считал куртизанок опасным наркотиком в человеческом обличье; куртизанки передавали болезни; из-за них впадали в нищету. Другие, вроде молодого денди Барби д’Оревийи, с радостью встретили известие о том, что Гюго «совершенно спятил»: «Причина? Совершенно бесталанная актриса из театра «Порт-Сен-Мартен» по имени Жюльетта». Последние четыре года Гюго упорно копил состояние, и вот ему отомстила Природа в лице Афродиты, «вскормленной среди водорослей на берегах Бреста»: «Во имя Господа, который создал женщину, она стоит клинка или пули в сердце любого мужчины, у которого есть сердце»{518}.

Перейти на страницу:

Все книги серии Исключительная биография

Жизнь Рембо
Жизнь Рембо

Жизнь Артюра Рембо (1854–1891) была более странной, чем любой вымысел. В юности он был ясновидцем, обличавшим буржуазию, нарушителем запретов, изобретателем нового языка и методов восприятия, поэтом, путешественником и наемником-авантюристом. В возрасте двадцати одного года Рембо повернулся спиной к своим литературным достижениям и после нескольких лет странствий обосновался в Абиссинии, где снискал репутацию успешного торговца, авторитетного исследователя и толкователя божественных откровений. Гениальная биография Грэма Робба, одного из крупнейших специалистов по французской литературе, объединила обе составляющие его жизни, показав неистовую, выбивающую из колеи поэзию в качестве отправного пункта для будущих экзотических приключений. Это история Рембо-первопроходца и духом, и телом.

Грэм Робб

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Африканский дневник
Африканский дневник

«Цель этой книги дать несколько картинок из жизни и быта огромного африканского континента, которого жизнь я подслушивал из всего двух-трех пунктов; и, как мне кажется, – все же подслушал я кое-что. Пребывание в тихой арабской деревне, в Радесе мне было огромнейшим откровением, расширяющим горизонты; отсюда я мысленно путешествовал в недра Африки, в глубь столетий, слагавших ее современную жизнь; эту жизнь мы уже чувствуем, тысячи нитей связуют нас с Африкой. Будучи в 1911 году с женою в Тунисии и Египте, все время мы посвящали уразуменью картин, встававших перед нами; и, собственно говоря, эта книга не может быть названа «Путевыми заметками». Это – скорее «Африканский дневник». Вместе с тем эта книга естественно связана с другой моей книгою, изданной в России под названием «Офейра» и изданной в Берлине под названием «Путевые заметки». И тем не менее эта книга самостоятельна: тему «Африка» берет она шире, нежели «Путевые заметки». Как таковую самостоятельную книгу я предлагаю ее вниманию читателя…»

Андрей Белый , Николай Степанович Гумилев

Публицистика / Классическая проза ХX века