Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные

Примерно через месяц после этого разговора я сошел на берег в Стокгольме.

Беседа с Матвеевым добавила мне достаточно самоуверенности, чтобы отправиться в Гаагу с намерением устроить послам такой же примерно торг, как полугодом раньше - амстердамским ювелирам. Однако саксонские дипломаты, представлявшие заодно Речь Посполитую, не горели желанием покровительствовать безместным офицерам и умели дать отповедь этим 'попрошайкам, почитающим себя равными принцу Савойскому', как изволил выразиться надутый беспримерной спесью секретарь посольства. Шведы показали больше любезности, так что появилась возможность выбирать между непримиримыми противниками. Симпатии мои склонялись на сторону России, но более высокая цивилизованность говорила в пользу Швеции. Я имел твердое намерение в столь важном деле не давать воли чувствам, а руководствоваться исключительно расчетом. Желательно было посетить обе страны прежде, чем сделать окончательный выбор.

По прибытии в Швецию обнаружилось, впрочем, что знаменитый генерал Арвид Горн, благосклонностью коего обнадежил меня шведский посол, находится по другую сторону моря, в Польше, с миссией детронизации Августа. Было бы неуместно отправляться туда и отягощать его дополнительными заботами. В Стокгольме же совершенно не ощущалось недостатка в хороших офицерах или оружейниках, так что рассчитывать на особое внимание к себе не приходилось. Самое большее, чего удалось добиться - это обещания, что через неделю меня, может быть, примет вице-канцлер. Я воспользовался вынужденной паузой для посещения места, о котором еще во Франции слышал самые невероятные рассказы от людей честных и не страдающих избытком фантазии.

Июньские северные ночи коротки и светлы, но мой возница все равно ухитрился сбиться с пути в вечернем тумане неподалеку от цели нашего путешествия. Сделав вид, что не понимает настойчивых требований на всех известных мне языках (среди которых, к сожалению, не было шведского), упрямый мужик пустил коней пастись, а сам завалился спать в повозку. Искренне пожелав, чтобы ему черт приснился, и не заплатив лентяю ни единого эре, я подхватил дорожную суму (хорошо путешествовать налегке) и отправился искать дорогу. Постучавшись на рассвете в окно крайнего дома в какой-то деревне, долго допытывался у сонного крестьянина, где находится имение Штернзунд.

- А, Стьернсунд? - наконец-то догадался он - это здесь...

Вздремнув пару часов по-походному на сеновале и ощутив себя достаточно бодрым, я отыскал хозяина имения, коему представился как итальянец, путешествующий с целью образования и желающий осмотреть его замечательные мастерские. На грубовытесанном крестьянском лице Христофора Полхаммара не отразилось ни тени удивления - похоже, зеваки из дальних стран были ему не в диковину. Зато для меня настала пора удивляться. Даже не будучи дилетантом в механике, такие немыслимые машины просто невозможно вообразить, пока не увидишь! Приводимые в движение обыкновенным мельничным колесом, они гнули, сверлили и резали металл, - всё без участия человека! Работникам требовалось только снабжать их заготовками и убирать готовые детали, да еще исправлять поломки по мере надобности. Одна группа машин изготавливала части часовых механизмов, другая - детали замков (дверных, а не ружейных), и все это с удивительной точностью, при сборке требовалась лишь очень небольшая подгонка. Хозяин охотно давал объяснения (на немецком языке: к моему величайшему удивлению, он почти не знал латыни) и рассказывал, какие усовершенствования планирует дальше сделать для еще большей замены рабочих рук машинами. Потрясающий природный дар Полхаммара позволял ему находить простые и остроумные решения самых головоломных механических задач. Под стать таланту было нравственное величие этого человека: все свои изобретения он предназначал на общую пользу, принципиально не брал патенты и разрешал осматривать и даже зарисовывать все, что угодно. После знакомства с ним собственные мечты вдруг показались мне убогими и мелко корыстными.

По возвращении в Стокгольм я немедленно отправил письмо вице-канцлеру, извинившись за то, что занимал драгоценное внимание его превосходительства слишком незначительными делами, и отплыл первым же кораблем в Данциг. А там с огромным трудом, отдав почти последние деньги, получил место палубного пассажира на голландском судне, идущем в Россию.

Часть вторая. На службе России (1704-1709)

На Балтийских берегах

Модные философы, кумиры парижских салонов, уверяют нас, что цивилизованный человек во всем руководствуется рассудком, в то время как неразумные скоты и уподобляющиеся им дикие народы покоряются лишь собственным страстям.

Посторонитесь, дикари и животные! Позвольте занять место в вашем строю.