Жизнь и деяния графа Александра Читтано. Книга 5

Аналогичный подход мы можем наблюдать в ряде других отраслей, связанных с военными либо промышленными инновациями. Секретность (тем более бессмысленная, что записки не предназначались для немедленной публикации) всецело зависит от субъективного мнения Читтанова о важности утаиваемых технологий и опасности перехвата их возможными конкурентами. Представления эти во многих случаях оказались ошибочными. В то же время, сохранить в секрете действительно значимые нововведения русской армии не удалось: перешедший на прусскую службу генерал Джеймс Кейт убедил Фридриха Великого заимствовать некоторые из них. В артиллерии — мобильные батареи, способные маневрировать в ходе сражения; в пехоте — отряды метких стрелков с нарезными штуцерами; для охраны здоровья солдат — комплекс мер, разработанный Читтановым после Прутского похода. Доведенные с немецкой аккуратностью до совершенства, эти прогрессивные изменения позволили небольшому королевству держаться целых восемь лет против соединенных сил всей континентальной Европы.

Не в меньшей степени «фигуры умолчания» затемняют историю совершенствования паровых машин. Уже, вроде, высказался Александр Иванович о безусловном преимуществе английской инженерно-конструкторской школы… Так нет, продолжил тратить немалые средства на параллельные изыскания в России! При этом, совсем не спешил делиться результатами со всем просвещенным человечеством. Вопреки мнению восторженных апологетов нашего автора, считающих, что он существенно ускорил научное и промышленное развитие мира, здесь можно говорить о политике узкой и своекорыстной.

И совсем уже густой мрак царит в сфере силовой и агентурной поддержки коммерческих операций. Известно, какими методами сколачивалась читтановская торгово-промышленная империя. Торговый агент в Льеже Гийом ван Хорн, поставивший под сомнение имущественные права прежнего хозяина после бегства его в Англию, сгорел в своем доме с женою и маленькими детьми. Ушедший из Компании капитан Альфонсо Морелли не прожил и года в отставке: тоже погиб насильственной смертью, вместе с семьей. Случайность? Не думаю! Найдутся и другие похожие случаи. Хотя прямых доказательств причастности к ним графа и его частной секретной службы вроде бы нет, подозрения продолжают иметь место. Некоторые историки идут дальше. Скажем, член-корреспондент Британской Гуманитарной академии Х. Й. Носенко выдвинул гипотезу, что смерть двух российских императриц: Анны Иоанновны и Елизаветы Петровны, — тоже не была естественной. Глубокоуважаемый Христиан Йозефович утверждает, что в семейном архиве Виндзоров есть документы, подтверждающие эту версию, которые, однако, не могут быть сделаны достоянием гласности. По мнению авторитетного исследователя, вклад русского венецианца в становление южноитальянской мафии и неаполитанской каморры на порядок больше, нежели в научно-технический прогресс.

При всей спорности подобных (возможно, слишком смелых) предположений, за ними кроется одна безусловная истина. Апологеты Читтанова, изображающие его возвышенным интеллектуалом и гуманистом, упускают из виду другую, темную сторону этой многообразной личности. Кстати, мемуарист ничуть не стесняется открыто рассуждать о своих преступных желаниях относительно царствующих особ, как можно видеть из его записок. А в одном из писем Вольтеру говорит: «Скоро в наших бренных останках будут копошиться могильные черви, а в наших бумагах — ученые педанты, за всю свою жалкую жизнь не убившие ни единого врага». Как будто незапятнанность рук чужою кровью представляет в его глазах тяжкий порок!

Вообще, последние годы Читтанова оставляют двойственное впечатление. С одной стороны, после возвращения из Лиссабона полуопальный фельдмаршал жил тихой жизнью в крымском имении, деля время между созданной там воздухолетною школой и сочинением представленных выше мемуаров. С другой — поддерживал тайные, тщательно скрываемые контакты с представителями различных придворных партий и иных политических сил. Кое-что вышло на свет после падения Бестужева и возвращения графа в Санкт-Петербург; многое другое и поныне остается в тумане.