Жизнь и деятельность Бальтазара Коссы

Одних толкало сюда простое любопытство, другим хотелось показать свое величие, третьи рассчитывали встретиться с друзьями и поговорить о делах. И очень многие стремились сюда в надежде заключить выгодные сделки и заработать на этом. Были гут и торговцы, и ремесленники, и мастеровые. Приехали в Констанц актеры, музыканты и просто бездельники и авантюристы».

Но не только они. «В Констанц, – пишет де Поте, – прибыло много сотен куртизанок, которые тоже надеялись заработать, продавая за деньги любовь, хотели „послужить“ иностранцам и главным образом развратным иерархам церкви. Доминиканский монах отец Нидер утверждает: „Множество дьяволов проникло в Констанц и смешалось с проститутками. Дьяволы эти вселялись в мужчин и склоняли их к сладострастию, к телесной близости с женщинами“ [70].

П. Учелло. Портрет Имы Давероны

Городские власти Констанца поручили Ульриху фон Рихенталю дать статистические сведения о приезжих, установить по возможности их имена, род занятий и прочие данные. Ульрих фон Рихенталь в «Хронике Констанцского собора» пишет, что он обнаружил в городе около семисот уличных женщин-иностранок. Некоторые из них совместно, кое-кто и самостоятельно сняли дома в городе. Но, кроме них, есть еще женщины, которые скрываются, а сколько их – он знать не может [47].

* * *

Верхом на белоснежной лошади, которую вел под уздцы пышно одетый воин, под шелковым балдахином с четырьмя золотыми кистями по углам, укрепленным на серебряных шестах (их несли четыре «рыцаря церкви»), Иоанн XXIII с триумфом въезжал в Констанц. Впереди шагали церковнослужители, копьеносцы и лучники, которые несли на подушках широкополые красные шляпы кардиналов, сопровождавших Иоанна XXIII.

На протяжении всего пути от сверкающей Италии до серого Констанца, от теплой и ласковой страны до холодного имперского города наш герой, сидя в старинном экипаже, медленно двигавшемся по разбитым римским дорогам, пребывал в мрачном настроении, хотя Има, повсюду сопровождавшая Иоанна, делала все, чтобы развеселить его.

– Не нравится мне эта поездка, – говорил папа. – Не знаю, каких людей я встречу там. Боюсь, что вдали от Италии и моих людей мне придется очень туго.

«На протяжении всего пути, – пишет католический историк Альног, – Иоанн XXIII чувствовал себя неуверенно, он то взывал к народу – горожанам и крестьянам, встречавшимся по пути, то проклинал его. По всему было видно, что ему не хочется ехать в Констанц. Увидев издалека этот город, он повторил то, что сказал однажды в Италии: „Так ловят лисиц“.

Однако первые дни пребывания в Констанце вселили в него надежду – представители, присутствовавшие на открытии собора, в большинстве своем были итальянцы и, казалось, были ему преданы.

Собрание иерархов церкви происходило в огромном здании у озера, построенном незадолго до этого (в 1388 году) и служившем хранилищем для товаров, которые привозились в имперский город.

Размеры здания, где происходил знаменитый Констанцский собор, трудно даже представить. Это строение сохранено и по сей день. Только одно из его помещений было размером 48 X 32 метра. Вдоль стен этого помещения были расставлены скамьи, на которых восседали иерархи церкви и другие участники собора: три западных «патриарха», двадцать девять кардиналов, тридцать три архиепископа, сто пятьдесят епископов, около трехсот ученых-богословов, множество настоятелей монастырей. Все вместе они и составляли Констанцский собор.

Но присутствовали на соборе не только служители церкви. Влиятельные и знатные люди и правители Баварии, Австрии, Саксонии, Лотарингии, Мекленбурга, Шотландии, Польши, всех скандинавских стран, Неаполитанского королевства и Сицилии также приехали в Констанц. В качестве наблюдателей прибыли посланцы византийского императора Эммануила Палеолога.

Косса, гордо подняв голову, величественный и внушительный, проследовал мимо участников собора на середину Зала. Прочитав молитву, он поднял руку и благословил всех участников собора. Затем распорядился, чтобы кресло, на котором он должен был сидеть, подняли выше, и объяснил:

– Председательствовать буду я.

Под кресло поставили высокий помост. Косса сел. «Только так я заставлю их слушать себя», – думал он. Но не успел он еще решить, что делать дальше, как поднялся шум и галдеж, пятьсот человек заговорили сразу на всех языках мира (латинский язык употреблялся только для официальных выступлений), и в суматохе, в этом втором «вавилонском столпотворении», было уже принято какое-то решение, смысл которого он не сразу понял.

В решении же говорилось следующее: «Кроме кардиналов, архиепископов, епископов, настоятелей монастырей, право решающего голоса будут иметь также ученые-богословы, каноники и знатоки гражданского права».

«На каком основании они получают это право? – раздумывал Косса, возвращаясь после первого заседания во дворец, который был его резиденцией. – Как они посмели требовать этого? И как сумели отстоять это требование? Ведь право голоса имеют только служители церкви… Это дело рук француза!» [48]