Жизнь и Любовь (сборник)

Такая была переписка. Шли годы войны с горечью поражений и радостью побед. После окончания войны мы вернулись из эвакуации в Симферополь. Жили на улице Дражинского в небольшой двухкомнатной полуподвальной квартирке две семьи. Многие спали на полу. Тикали часы-ходики. Дядя тёма однажды во сне схватил рукой опустившуюся над ним гирю часов и оторвал её. Днём он пытался разорвать цепь руками и не смог, а во сне удалось.

Папа вернулся с фронта и устроился работать главным бухгалтером в Ялте сначала в санаторий «Нижняя Ореанда», а, спустя два года, перешёл на ту же должность на кинофабрику, ставшую потом киностудией художественных фильмов, откуда и ушёл на пенсию и дожил до девяноста пяти лет, исполняя обязанности добровольного дежурного в Ялтинском горно-лесном заповеднике. О том, что он потомственный дворянин мы никогда не вспоминали, потому что не было такой необходимости. Мама занималась в основном воспитанием детей, иногда подрабатывая счетоводом или бухгалтером в разных организациях, пока не вышла на пенсию.

Дети выросли. Старший брат работал на киностудии мастером звукоцеха. Киностудия сейчас влачит жалкое существование, а когда-то гремела своими фильмами. Сестра закончила сначала техникум, а потом Одесский технологический институт и устроилась на работу мастером Ялтинского рыбокомбината, выпускавшего известные на всю страну рыбные консервы с маркой «Рыбка под зонтиком», и проработала там до конца своей жизни. Сейчас от комбината не осталось даже стен.

Мы с братом-близнецом теперь одни из ветеранов нашей семьи. Артемий учёный, доктор наук, преподаёт в Симферопольском университете. Я разъезжал в загранкомандировки в качестве переводчика, преподавал английский язык в институтах, пишу книги и статьи. Жена моя наполовину русская, наполовину карелка, чем добавила немного карельской крови в разнообразную кровь нашей дочери. Так складывалась история семьи Бузни, а как она пойдёт дальше – это уже другой рассказ. Но завершить историю я хочу своей поэмой, посвящённой этой же теме.

Моя национальность – человек

Поэма о важном

1

И в Тамбове я помнил про Крым

,но не тот, что в руках был Батыя,
а другой, что себе я открыл,
раздвигая небесные крылья…

Я родился под сердцем его,

беспокойным в чреде революций.
Моё детство счастливо легло
в колыбель симферопольских улиц.

Звёзды добрыми были в тот день,

как и тысячи звёздных лет прежде.
Я родился, и должен теперь
оправдать их большие надежды.

Через первые годы мои

говорливые воды Салгира[1]животворной струёй протекли,
открывая сокровища мира.

2

Мой край, что опоясан пеной моря

,подарен мне пять тысяч лет назад.
Я скиф, я тавр, и пусть со мной не спорят.
Не опровергнуть слов, что я сказал.

Мой слог пророс из хеттского наречья,

славянским распустившимся цветком.
Шумеры и аккады из Двуречья
не знали, но мечтали о таком.

Мои слова рождаются из песен,

назад пять тысяч лет напетых мне.
Кто знает все любви большой предтечи?
И на какой плывут они волне?

3

Ещё тогда волна ласкала берега
горы, уснувшей возле моря, как медведь,
что б я сегодня к морю Чёрному шагал,
чтобы сегодня мог о Чёрном море петь.

Какие б ветры ни гуляли над тобой,

мой край любимый, где родился я и рос,
я крымский скиф и тавр, и я навеки твой,
и прорасту через тысячелетье гроз.

4