Жизнь и Любовь (сборник)

Если ехать из Праги на машине в сторону большого города Брно, но не через Ииглаву, а взяв севернее, минуя старинные города Моравии Гавличув Брод, Новое место, Быстрину и затем от Кунштата свернуть к холму Градиско, то почти у самого его основания, окружённая густыми лесами, среди дубовых рощ вам встретится деревенька, которая называется Уезд.

Место это имеет давнюю историю. Предки жителей этой деревни пришли сюда, может, больше тысячи лет назад, тогда же, когда предводитель племени славян Чех привёл в места новые необжитые своих соплеменников, взошёл на холм Ржип, увидел места холмистые, земли плодородные, зверьём, птицей и диким мёдом богатые, реки бурные, многорыбные и воскликнул: «О люди мои! Оставайтесь здесь. Станете жить в довольстве, а горы будут служить вам охраною от врага».

Вот и холм Градиско носит своё название в память о древнем городе, некогда существовавшем здесь, но стёртым с лица земли временем.

Однако не думал Чех, о котором рассказывает сегодня легенда, что через тысячу лет зелёные холмы Чехословацко-Моравской возвышенности не смогут спасти людей от вражеского нашествия, слишком сильными станут захватчики, всемогущим и грозным будет их оружие, безудержно вырастет необузданная жадность на чужие земли и страсть к всевластию.

Пришли враги и в деревню Уезд. Но если горы не стали неприступной крепостью, то населяющий их народ оказался твёрже скал и не сдался завоевателям. Об этом говорит мемориальная доска на стене маленькой часовенки посреди деревни. Чёрным по белому занесены навечно в память поколения имена замученных в нацистских лагерях, не склонившихся перед фашистами, смелых борцов, живших в горах Моравии и отдавших свои жизни за счастье сегодняшних дней. Среди них стоит имя пятнадцатилетнего партизана Йеника Беднаржа. О нём и пойдёт рассказ, который тоже становится легендой.

– И-и-ех!

Маленький топорик с красивым резным топорищем со свистом пронёсся через двор и врезался лезвием в лежавшую на козлах деревянную чурку, расколов её надвое.

– И-и-ех! – опять раздался задорный голос Йеника, и ещё один топор, но теперь покрупнее, полетел чуть ближе и впился своим острым зубом в бревенчатую стену дома, заставив его слегка вздрогнуть от глухого сильного удара.

– Ну, это уже не дело, сынок, – проговорил несколько ворчливо, но не сердито Ян Беднардж, опуская на землю пилу, выпрямляясь и вытирая со лба пот. – Ты так всё наше жилище разнесёшь в щепы. Откуда у тебя столько силы-то накопилось? Смотри, как бы тебя немцы не загребли в солдаты раньше времени.

– Не загребут, – в тон ему ответил Йеник. – Мне ещё пятнадцати нет. А взяли бы, я бы к русским солдатам ушёл. Дядя Ладислав говорит, сейчас немчуру по всей России гонят.

– Тихо ты! – прикрикнул отец и, оглянувшись, увидел у плетня невысокую девочку, одетую по-деревенски в кипу цветных юбок, делавших её толстушкой, и невзрачненькую, но тёплую шубейку.

– Вон ты, оказывается, для кого старался, силу свою показывал. Бажену заприметил.

– И не правда, он меня не видел, – вспыхнув, почти закричала девочка и замотала отрицательно головой, разбрасывая из-под зимней шапки две длинные косички почти жёлтых солнечных волос.

– Ну, неправда так неправда, – ухмыльнулся старший Беднарж, – помоги нам тогда уложить дрова, раз уж пришла. Вишь, сколько наколол наш меньшой силач? Не зря он к Ладиславу ходит коней ковать. Сил столько, что девать некуда.

Снег покрыл деревеньку Уезд белым пушистым одеялом, из-под которого то там, то здесь вились синие струйки дыма из невысоких труб топящихся в домах печей. Узкие тропинки следов пробегали большие расстояния от дома к дому то вверх, то вниз по холмикам, на которых были разбросаны дома. В центре на площади возвышалась довольно древняя часовенка, которой было уж, наверное, лет двести. Возле неё было больше всего следов, так как отсюда разбегались в разные стороны улочки, и сюда по ним сходились люди по праздникам. А сегодня была масленица.

Беднаржи жили на самом высоком месте, буквально у подножья холма Градиско, поэтому от них можно было видеть всю деревню, как на ладони и устремившуюся вдаль, прячущуюся потом в лесах, шоссейную дорогу, ведущую на Кунштат и Быстрицу. В той стороне находился и заброшенный карьер, где добывали когда-то бурый уголь, а теперь вот уже несколько лет немцы расстреливали тех, кто особенно возмущался, не хотел помогать Германии, отказывался идти на фронт.

Йенику, как и всем в деревне, очень не нравилось, когда к ним приезжал немецкий наместник господин Ганс со своими солдатами. Они всегда что-то хотели, всегда больше, чем им давали, и всегда люди плакали после их отъезда.

Но сегодня был большой праздник. Непрошеных гостей никто не ждал, и все хотели повеселиться. Жизнь ведь продолжалась и должна была стать лучше, если фашисты проиграют войну. Поэтому Йеник собирался сегодня на колядование. Он приготовил большую деревянную саблю, с которой обычно ходят по домам ряженые, чтобы на неё, как на шампур для шашлыков, под смех и песни нанизывали хозяева куски сала и колбас.