Жизнь и мечты Ивана Моторихина

В этом прозвище было что-то очень обидное. В исполнении Федорова, а за ним и других слово "директор" звучало как "начальничек".

Бабушка спрашивала:

- Вань, не тебя ль директором кличут?

- Нет. Не меня.

- Как не тебя? А вроде тебя...

Мать говорила, весело щурясь:

- Быстро выдвинулся. Я все уборщицей, а он директор!

Иван - такой добрый всегда - начинал молча злиться.

* * *

В тот знаменательный день он хотел сразу, как только кончится последний урок, ускользнуть домой, но не удалось: в дверях класса, растопырив руки, встала Клава Липова, председатель совета дружины.

- Куда, Моторихин! Актив будет!

- Я не актив, - сказал Иван и попробовал отодвинуть Клаву плечом.

- Ну-ну, садись, - добродушно сказала Клава и легонько толкнула Ивана к парте. Рука у нее была тяжелая.

Пришла Полина Савельевна, села в сторонке.

- Так вот, ребята, - сказала Клава, когда все уселись и притихли. От совета дружины вам задание: составить агитбригаду. Концерт подготовите, поедем на ферму, в Егорушкино. Предлагайте кандидатуры.

- Федорова! Борьку!

- Борьку! Борьку давай!

Федоров встал, раскланялся на все стороны, сделал руками жест, словно мехи гармони раздвинул - и-эх!

- Галю! Галю впиши!

Встала беленькая.

- Сестер Черняевых! Они частушки поют!

- Куликов пляшет! Куликова запиши!

Клава, стуча мелом, размашисто писала на доске фамилии.

- Мне слова! Слова прошу! - крикнул Федоров.

Все притихли, повернулись к нему. Многие заранее улыбались. Федоров оглядел всех и строго сказал:

- Нельзя так.

- Как нельзя? - спросила Клава.

- Это не бригада, а цыганский табор получается.

- Почему?! - крикнули с последней парты.

- Потому что директора нет. Без директора бригада - что? - Федоров развел руками, цокнул языком. - Предлагаю включить. - И Федоров указал пальцем на Моторихина.

Класс грохнул.

Иван медленно краснел, не зная, как поступить. Полина Савельевна беспомощно подымала руки, призывая к тишине.

И тут - внезапно - Клава - кулаком по столу!

- Повеселились - и хватит! - сказала Клава. - Федоров шут гороховый, а вы гогочете. Ты это брось, Борис! - Клава обернулась к Федорову, а тот, изобразив на своей подвижной физиономии притворный ужас, полез под парту. - Да-да, брось! - повторила Клава. - А то, смотри.

Клава подошла к доске и в конце списка крупно, бегло отстучала: "Моторихин". В классе возник удивленный шумок. Клава подняла руку.

- Новенького включаем. Петь умеешь, Моторихин?

Иван, не вставая, покачал головой.

- Ну, стихи читать будешь. Доволен, Федоров?

- Да, - сдавленным голосом из-под парты ответил тот.

- А бригадиром - Галю.

Беленькая вскочила, порозовела вся:

- Нет! нет!

Но Клава ее и не слушала.

- Справишься, чего там.

Иван все порывался встать и сказать, что он не может быть в бригаде, лихорадочно придумывал повод, да так и не решился поднять руку.

Клава сказала:

- Актив закончен! - И все загремели крышками парт.

* * *

На следующий день, на большой перемене, Галя подошла к нему и, опустив глаза, тихо сказала:

- Ваня, прочитай вот эти стихи. Современного поэта Бокова. - И протянула Ивану журнал "Юность".

Вначале Иван хотел отбиться, да как-нибудь погрубее, но, глянув на Галю, увидел вдруг, что уши и щеки ее медленно краснеют и что она, чувствуя это, с каждой секундой все больше теряется и ругает себя, что подошла к нему... И, увидев и поняв это, он невольно поспешил к ней на выручку:

- А ты чего читать будешь?

- Я?.. Я - Некрасова. Из поэмы "Саша". Выучишь Бокова, ладно?

Иван кивнул.

* * *

Всю неделю шли репетиции. Вечерами, по хрусткому снегу, сбегались к школе, отряхали валенки лохматым веником, торопились в класс. Там, отодвинув парты, пели, плясали, читали стихи. Вечерами голоса необычно гулко звучали в школе.

Федоров бойко играл на гармони. Его, как самого веселого человека, назначили объявлять номера - вести конферанс, значит.

Круглощекий Куликов плясал на репетициях так, что стекла звенели, а один раз с его топа даже лампа перегорела.

И вот наступила суббота, день концерта.

Иван проснулся с предчувствием праздника, легко поднялся, как давно уже не подымался. Радовался всему: и горячему чаю, что пил, обжигаясь. И легкому морозцу, который влетел в комнату вместе с бабушкой. Бабушка поставила на скамью ведро с водой, и когда опустила ковшик, тусклые льдинки зазвенели о его края. И еще чему-то Иван радовался, чему - и сам толком не понимал. Предстоящей поездке? Концерту?

Напевая стихи поэта Бокова, он выбежал из дому.

В лилово-дымчатых сумерках дышалось бодро и широко. Витые столбики ползли из труб к тяжелому литому небу, на котором еще виднелся бледный рисунок звезд. Из дома выскакивали ребятишки, спешили в школу. Звонко перекликаясь, собирались посреди улицы верные дружки - компанией идти веселей.

Иван вдохнул поглубже морозного воздуха и побежал, закинув за плечо сумку с книгами.

* * *

После пятого урока в классе появилась Клава.

- Агитбригада! - закричала она. - По коням!

Выбежали на школьный двор. У крыльца, переступая с ноги на ногу, стояла запряженная в широкие розвальни мохнатая лошаденка.

- Сударка! - обрадовался Федоров. - Сударушка, голубушка. - И прыгнул в сани.