Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена

— Иначе разве мыслимо было бы понять, капрал, — продолжал дядя Тоби, разгорячась и поднимаясь на ноги в своей будке, — как мог Мальборо совершить со своей армией поход от берегов Мааса до Бельбурга; от Бельбурга до Керпенорда — (тут уж и капрал не мог дольше усидеть на месте); от Керпенорда, Трим, до Кальсакена; от Кальсакена до Нейдорфа; от Нейдорфа до Ланденбурга; от Ланденбурга до Мильденгейма; от Мильденгейма до Эльхингена; от Эльхингена до Гингена; от Гингена до Бальмерсгофена; от Бальмерсгофена до Шелленберга, где он прорвал неприятельские укрепления, форсировал переход через Дунай, переправился через Лех, — проник со своими войсками в самое сердце империи, пройдя во главе их через Фрейбург, Гокенверт и Шенефельд до равнин Бленгейма и Гохштета?[421] — — Какой он ни великий полководец, капрал, а шагу ступить бы не мог, не мог бы сделать даже дневного перехода без помощи географии. — — Что же касается хронологии, Трим, — продолжал дядя Тоби, снова спокойно усаживаясь в караулке, — то я, признаться, думаю, что солдат легче всего мог бы обойтись без этой науки, если бы не надежда, что она когда-нибудь определит ему время изобретения пороха, ибо страшное его действие, подобно грому все перед собой низвергающее, ознаменовало для нас новую эру в области военного дела, изменив самым коренным образом характер нападения и обороны, как на суше, так и на море, и потребовав от военных такого искусства и ловкости, что не жаль никаких усилий для точного определения времени его открытия — и установления, какой великий человек и при каких обстоятельствах совершил это открытие.

— Я не собираюсь, — продолжал дядя Тоби, — вступить в спор с историками, которые все согласны, что в тысяча триста восьмидесятом году после рождения Христа, в царствование Венцеслава[422], сына Карла Четвертого,

— некий священник, по имени Шварц[423], научил употреблению пороха венецианцев в их войнах с генуэзцами, но, несомненно, он не был первым, ибо, если верить дон Педро, епископу Леонскому… — Как это вышло, с позволения вашей милости, что священники и епископы столько утруждали свои головы порохом? — Бог его знает, — отвечал дядя Тоби, — — провидение отовсюду извлекает добро. — Итак, дон Педро утверждает в своей хронике о короле Альфонсе, завоевателе Толедо, что в тысяча триста сорок третьем году, то есть за целых тридцать семь лет до вышеупомянутой даты, секрет изготовления пороха был хорошо известен, и его уже в то время с успехом применяли как мавры, так и христиане, не только в морских сражениях, но и при многих достопамятных осадах в Испании и Берберии. — Всем известно также, что монах Бекон[423] обстоятельно писал о порохе и великодушно оставил миру рецепт его изготовления еще за сто пятьдесят лет до рождения Шварца — и что китайцы, — прибавил дядя Тоби, — еще больше сбивают нас с толку и запутывают все наши расчеты, похваляясь, будто это изобретение было им известно за несколько столетий даже до Бекона. — —

— Это шайка лгунов, я думаю, — воскликнул Трим.

— — Не знаю, уж по какой причине, — сказал дядя Тоби, — но они на этот счет заблуждаются, как показывает жалкое состояние, в котором находится у них в настоящее время фортификация: ведь они знают из нее только fossé[424] с кирпичной стеной, да вдобавок еще не фланкированный, — — а то, что они выдают нам за бастион на каждом его углу, построено так варварски, что всякий это примет…

— — За один из семи моих замков, с позволения вашей милости, — сказал Трим.

Дядя Тоби хотя и крайне нуждался в каком-нибудь сравнении, однако вежливо отклонил предложение Трима — но когда последний ему сказал, что у него есть в Богемии еще полдюжины замков, от которых он не знает, как отделаться, — — дядя Тоби был так тронут простодушной шуткой капрала — — — что прервал свое рассуждение о порохе — — — и попросил капрала продолжать историю о короле богемском и семи его замках.

Продолжение истории о короле богемском и семи его замках