Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

«Феникс» шел в шхеры. В первый день кадеты еще не приступали к практическим занятиям, а только присматривались к кораблю, стояли кучками на баке, слонялись по палубе или просто любовались морем.

Ветер то почти замирал, и тогда паруса полоскались, то возникал порывами и гнал крутую рябь по воде, и тогда паруса надувались и под бушпритом зарождалась говорливая водяная струя, а за кормой вытягивались длинные, расходящиеся водяные усы.

Легли спать в сетках, подвешенных прямо на палубе. Вася долго не мог заснуть, глядел на черные волны, на которых покачивались тихие звезды.

В шесть часов утра, когда солнце уже порядочно пригревало, раздалась команда:

— Вставать!

Все вскочили и свернули свои койки.

Корпусный офицер Турчанинов, совершавший это плавание вместе со своими воспитанниками, приказал поставить на палубу помпу. Все разделись и начали окачивать друг друга холодной морской водой под общий смех и крики.

Потом, освеженные, бодрые и голодные, выстроились, наскоро пропели положенную молитву и с жадностью набросились на чай и вчерашние булки.

А «Феникс» уже подходил к шхерам. Справа по ходу корабля был виден далекий лесистый берег. По морю шла медленная, пологая зыбь, и по мере того как бриг, обходя выступы берега, постепенно приближался к нему, открывались все новые и новые картины. Вот небольшой городок с белой островерхой церковкой посредине, вот рыбачий поселок, примостившийся на самом берегу, вот причудливое сочетание кудрявых зеленых островков. Рыбаки на баркасах вытаскивали из воды сети, полные рыбы. Медленно ползли вдоль зеленых островов груженные лесом по самые борта парусные финские лайбы, а над серо-голубым морем несся меланхоличный церковный звон. С далекого берега чуть долетали обрывки птичьего пения, человеческие голоса, собачий лай. Чайки носились над бригом с жадными криками. Море так сверкало, что заставляло жмурить непривычные глаза. Все это было столь заманчиво и ново, что юные моряки часами не отходили от бортов.

Пристали к какому-то уютному островку с небольшим городком. У берега, в крохотной зеленой бухточке, стояли две небольшие галеры под русским военным гюйсом на бушприте, с молчаливыми часовыми на корме.

«Феникс» пришвартовался к небольшой деревянной пристани на сваях, рядом с двухмачтовой лайбой, в которую грузились корзины с рыбой, а на палубе толпились финны с семьями, разодетые по-праздничному.

Из городка поминутно подъезжали двуколки, запряженные малорослыми, но крепкими и быстрыми лошадками. Финны спешили на материк на какой-то религиозный праздник.

И вскоре вся толпа запела довольно унылый псалом, и под это пение лайба стала выходить из зеленой бухточки.

Перед обедом кадетов спустили на берег. Они группами разбрелись по острову. Одна группа, в которой были Вася и Чекин, направилась в городок.

Вася пристально рассматривал дома и лавки, вглядывался в незнакомую одежду и лица чужого народа, и все казалось ему достойным внимания. Мир был любопытный. Чекин же, не отличавшийся любознательностью, но обладавший зато крайне беспокойным характером, вытащил из забора палку и начал дразнить ею спокойных, рассудительных финских собачонок, лежавших у своих ворот.

— Чекин, — говорили ему Вася и другие товарищи, — не тронь собак — смотри, покусают.

Чекин презрительно фыркал:

— Меня? Разве это собаки? На меня раз вот какой кобель напал! Больше теленка! А это разве собаки?

И он начал ширять своей палкой сквозь решетчатую ограду, за которой нежился на солнце целый выводок лохматых шавок. Собачонки подняли оглушительный лай.

Из домика вышел молодой парень в коротком жилете, в картузе и красном шейном платке. Он прогнал собачонок и, открыв калитку, что-то крикнул Чекину по-фински.

Тот на всякий случай принял вызывающую позу. В зеленоватых глазах молодого человека блеснул злой огонек, тяжелая рука его мелькнула в воздухе, и на правой щеке Чекина, — финн оказался левшой, — вспыхнул горячий румянец.

Такого афронта никто не ожидал, и потому в первое мгновение все оцепенели, но в следующую минуту Чекин уже сидел верхом на парне и молотил его своими увесистыми кулаками, не обращая внимания на шавок, дружно теребивших его за ноги.

Вася бросился на помощь Чекину. Несколькими ударами он отогнал шавок и уже хотел было разнять дерущихся, как вдруг увидел большую толпу парней и мальчишек, во много раз превосходящую числом маленькую кучку кадетов. Откуда взялась эта толпа, Вася не понял сразу. Она появилась внезапно, словно ее вытряхнули одним движением из запертых двориков, на хмурых бревенчатых домов, которые до того казались безлюдными.

Вася бросился навстречу толпе. Двух мальчишек, налетевших на него, он успел сбить с ног. Потом, отскочив в сторону и раскинув руки, как делал это на ученье Турчанинов. Вася крикнул:

— Кадеты, ко мне!