Жизнь и необыкновенные приключения капитан-лейтенанта Головнина, путешественника и мореходца

Та же малорослая бурая коровка лежала во дворе и, блестя мокрым розовым носом, щурясь от солнца, жевала жвачку, шевеля огромными, как лопухи, мохнатыми ушами. В комнате трещала чубатая канарейка. Воробьи ожесточенно дрались на кустах бузины, падая в драке на землю.

Тихо было не только вблизи Адмиралтейства, где стоял домик Марфы Елизаровны, но и Невская перспектива, куда мальчики отправились вместе с хозяйкой смотреть слонов, выглядела тоже довольно захолустной.

Наряду с маленькими домиками торгового и всякого служилого люда, бок о бок с серыми приземистыми деревянными зданиями казарм можно было видеть и огромные усадьбы вельмож, окруженные подстриженными садами, и роскошные дворцы — творения великих зодчих, с расписными фасадами, с золочеными куполами на крышах.

Но по вечерам над золотыми крышами дворцов, над колокольнями монастырей, над мостами с узорными чугунными решетками носились косяки молодых, только что поднявшихся на крыло диких уток, безбоязненно садившихся на воды Невы, Фонтанки, Мойки и прочих петербургских речек и каналов.

Через речку Лиговку был перекинут бревенчатый мост, за которым начинался сосновый бор, окруженный тыном из высоких заостренных кверху бревен. В тишине бора перекликались зяблики, звонко кричал кобчик, где-то глухо стучал дятел.

Из-за тына, откуда были видны позеленевшие от времени крыши, слышались странные отрывистые звуки, как бы издаваемые при помощи деревянных труб.

Здесь, где Невский упирался в речку Лиговку, в месте, прозванном народом урочищем Пеньки, помещались слоновые конюшни, которые Марфа Елизаровна посещала не раз со своим покойным мужем я сюда же приходила собирать по весне сморчки. Она слышала, что слонов этих привезли лет сорок назад из Персии в подарок от шаха Надира царскому двору и что при слонах тогда находились зверовщики — персианин Ага-Садык и араб Мершариф, а также персидский слоновый мастер и учитель Асатий.

Но теперь никого из них уже не было. Ворота тына открыл хорошо знакомый Марфе Елизаровне коренастый, крепкий мужичок в длиннополом кафтане, с рыжей бородой во всю грудь.

Это был небольшой по чину, но очень нужный в деле ухода за слонами человек, слоновый дядька Евлан Гуляев, который лучше всяких персидских мастеров изучил дело ухода за слонами.

— Здравствуй, Евлан Онуфриевич! — приветствовала его Марфа Елизаровна.

— Здравствовать и вам, Марфа Елизаровна, — отвечал тот. — Давно у нас не были.

— Как вы тут живете? Как слоны?

— Вашими молитвами. Слоны ноне знатно перезимовали. Почитай, что вовсе не недужились.

— А сморчки как, были по весне?

— Сморчков в сем годе была большая сила. Да и сморчок какой славный, жирный, крепкий, духовитый, черный, одно слово — икряной сморчок.

— Вот привела к тебе своих гостей, — говорила Марфа Елизаровна, показывая на Васю и Петю. — Очень охотятся посмотреть слонов. Покажи им, бога ради.

— Чего ж, это можно, заходите, — отвечал Евлан, пропуская мальчиков в калитку. — На этот счет многие любопытствуют. Знатная скотинка.

— Кто это у вас трубил вот только что? — спросил Вася.

— А это наш главный слон, Мурза, мыша испугался, вот и поднял шум.

Вася в изумлении посмотрел на Евлана.

— Слон, а боится мыши? Может ли это быть?

— Только мыша и пугаются, а больше ничего, — подтвердил Евлан. — Боятся, что в хобот залезет.

Мальчики громко засмеялись.

— Да ведь слону только чихнуть, так мышь на крышу улетит!

— Да ведь и тебе, если таракан в нос залезет, тоже чихнуть, а небось вскинешься? — отвечал слоновый дядька. — Вот так же и у них.

Слоны стояли в просторных конюшнях, каждый в отдельном стойле с толстыми бревенчатыми засовами и, кроме того, были прикованы цепью за ногу к столбу, врытому в землю.

В сараях было чисто, сухо и довольно светло от застекленных окон, помещавшихся над кормушками.

Животные ели душистое зеленое сено, ловко захватывая большие пучки его хоботом и отправляя в рот. Когда к ним подходили люди, они поворачивались к проходу, внимательно смотрели на них своими маленькими, не по росту, глазками и шевелили верхушками огромных плоских ушей.

— Вот это и есть Мурза, который давеча подавал голос, — сказал Евлан, подводя посетителей к стойлу огромного слона с длинными бивнями.

Слон, едва услышав голос своего дядьки, снова затрубил и затоптался на одном месте, словно танцуя.

— Снова мышонок!

И, схватив вилы, Евлан поспешил в стойло и начал разгребать подстилку под ногами слона, уговаривая его:

— Ну, чего ты, дурачок? Чего ты плачешь, как маленький? Ишь ты, аж трясется весь, бедный.

И он похлопал слона по его огромному боку.

— А почему он ногами так перебирает? — спросил Петя.

— Мыша давить собирается, — пояснил дядька, продолжая трясти подстилку, из которой вскоре действительно выскочила мышь.

Слон ее заметил я затрубил на весь сарай, еще сильнее заработав ногами, похожими на столбы. Переполошились и другие слоны. Они тоже начали трубить и топтать ногами, пока Евлан не убил «страшного зверя» вилами и не выкинул мышонка вон из конюшни.